«Попал я не только в сапоги, но еще и на войну». История хоккейного вратаря, оказавшегося в армии

Андрей Баталов — вратарь, воспитанник челябинского хоккея. В своей карьере выступал за «Металлург» (Челябинск), СКА (Свердловск), «Трактор» (Челябинск), «Амурсталь» (Комсомольск-на-Амуре), «УралАЗ» (Миасс). Бронзовый призер юношеского чемпионата Европы в составе сборной СССР.

«Вчера я ходил в куртке сборной СССР, а сейчас — в армейской форме с автоматом»

— Как вы пришли в хоккей?
— Я ведь в Челябинске живу. Разве здесь есть те, кто к хоккею никакого отношения не имеет? Тем более в 70-е годы. У моего дяди был друг — тренер Владимир Васильевич Королев. Семья у меня была большая, поэтому меня ему и спихнули, чтобы не мешался. И пошло-поехало. В школе ЧИМЭСХ мне не очень нравилось, и я решил пойти в «Трактор». А там конкурс — чуть ли не тысяча человек на место. Однако дальше к нам пришел известный тренер Альберт Петрович Данилов. Я был тогда нападающим, лучшим бомбардиром своей команды. Но один раз к нам на тренировку не пришел голкипер — и тренер предложил мне попробовать поиграть в воротах. И уже после первой тренировки Данилов сказал, что у меня вратарские движения. Мне понравилось, и я остался голкипером.

Примерно через год меня все-таки пригласили в «Трактор». Большую роль сыграл Николай Филиппович Бец. Он прямо ко мне домой ездил, уговаривал родителей отдать в спецшколу. А семья у меня была интеллигентная и в ней считали, что спортсмены не очень хорошо в школе учатся. Но Николай Филиппович был очень настойчив. Тем более что в моем подъезде дали квартиру известному вратарю Леониду Герасимову. И вот они начали вдвоем «окучивать» моих родителей, пока те не сдались. У меня все пошло удачно — начали вызывать в различные сборные. Бец не так давно ушел из жизни, и жаль, что я так и не успел поблагодарить его за все, что он сделал. Николай Филиппович тащил меня практически всю мою хоккейную жизнь.

— Вы ведь играли на юношеском чемпионате Европы, где также были Павел Буре и другие известные хоккеисты.
— Я был в числе перспективных игроков, так что всех наших звезд знаю не понаслышке — Леха Жамнов, Серега Зубов, Слава Козлов, погибшие с «Локомотивом» Жорик (так его звали в хоккее) Карповцев и Игорь Королев. Также нашего возраста Федоров и Могильный. А если говорить про этот турнир, то тогда мы должны были занимать первое место. Мы уже на себя золотые медали вешали, в последнем матче с финнами достаточно было ничьей. Но Теему Селянне оказался не согласен и забил решающий гол. Я попал в число трех лучших игроков команды по итогам турнира.

— Какое впечатление тогда оставляли будущие звезды нашего хоккея?
— По Сереге Зубову сразу было видно, что у него большое будущее. Буре был младше на год, забивал много, что говорить — Русская ракета. Хотя к нему всегда было особое отношение, его с ранних лет холили и лелеяли. Когда нам надо было ехать в турнир в Америку, его просто побоялись взять — мол, забьют его там. От его брата ждали, что Валера будет еще более талантливым, чем Паша, но не случилось. Может быть, травмы помешали.

— Как вы попали в армию?
— Я член сборной СССР и не должен был служить в армии при любых обстоятельствах, но попал туда целых два раза. В институт я не пошел. Постоянно ездил в какие-то сборные, был нарасхват и поэтому захотел отдохнуть. Сейчас, думаю, поступи в институт — все сложилось бы по-другому. В 1988 году молодежь из «Трактора» отправили, чтобы мы приняли присягу, там три недели побыли и поехали в армейские клубы — СКА (Свердловск), СКА (Ленинград) или ШВСМ. Сначала я попал в армейскую роту, через неделю меня отправили в Свердловск, но привезли почему-то в Верхнюю Пышму. Там служил месяц в каких-то химических войсках, бегал в противогазе. Как в тюрьме, даже не позвонить и не узнать, что я там вообще делаю.

Когда принимают присягу, дают выходной. Настрелял денег на автобус, доезжаю до главпочтамта и звоню всем, кому только могу, чтобы понять, что происходит. Через несколько дней приезжает человек из свердловского СКА: «Куда ты вообще делся? Мы тебя с собаками ищем». Я припугнул: «Если вы меня отсюда не вытащите, в отрыв пойду». В итоге меня забрали в команду. До этого успели побрить наголо, хотя я этому долго сопротивлялся. Потом в сборную на турнир в Америку так и поехал. Впрочем, не один такой был, еще и Карповцев, Королев, Жамнов — тоже все лысые.

— А на войне как оказались?
— В свердловском СКА у меня не сложились отношения с тренером. Кто сейчас виноват, кто прав, трудно определить. Но то, что я на войне оказался, это личная «заслуга» тренера. В 1990 году должен был ехать в расположение молодежной сборной СССР. У Сереги Тертышного уже было написано, что мы в Новогорске в одном номере живем. Но вместо сборной меня отправили в спортроту. Не хотел я в сапоги попасть. Мне говорили, что в армию и не отправят — полгода всего оставалось служить. Но попал я не только в сапоги, но еще и на войну.

Из спортроты меня отправили в часть в Верхнюю Пышму. А там не знают, что со мной делать. Служить оставалось немного, я уже практически дембель. Мне даже форму не дали, ходил в курточке сборной Советского Союза. Смотрели на меня, смотрели... И, видимо, пришла разнарядка, что надо отправить людей на войну. Новобранцев трогать было нельзя, а я подошел по всем параметрам. Дембеля все были на каких-то нужных должностях, а я нигде не пристроен. В сам Нагорный Карабах я не попал, только в Баку. Там тоже были волнения, стреляли — и солдаты приехали порядок наводить. И вот вчера я ходил в куртке сборной СССР, а сейчас — в армейской форме с автоматом...

— При каких обстоятельствах вы получили ранение?
— В хоккейном мире об этом целые легенды ходят. Будто я вышел покурить, а меня снайпер снял. В Баку есть такие знаменитые Сальянские казармы, которые располагаются внутри города. Туда мы очень долго ехали, замерзли в дороге (в Свердловске были сильные морозы), а в казарме я сразу уснул. И тут меня пинают: «Война!». Выбегаю и вижу, что, как в кино, очереди по лужам. А я не знаю, что с оружием делать, стрелять не умею. У товарища гильзы из автомата летят. Из домов, которые располагаются вокруг казармы, стреляли азербайджанцы, которые не хотели, чтобы советские солдаты установили порядок. Потом меня ранили при одном из обстрелов.

В госпитале пролежал примерно три недели. Ранение было непроникающее, но хирург мне сказал: «Еще пару миллиметров — и на эту пулю бы все твои кишки намотались». Мне повезло, жизненно важные органы были не задеты. Это была пуля со смещенным центром тяжести, сейчас такие уже запрещены. Когда вышел из госпиталя, охранял блокпосты во время чрезвычайного положения, с автоматом научился управляться.

— Местные жители как к советским солдатам относились?
— Нас обстреливали какие-то бандиты, а местные жители относились хорошо. В любой бар заходишь — все наливали. Когда охраняли пионерлагерь, то у нас местные жители просто поселились. Рядом находился «поселок миллионеров», где выращивали цветы, и наc постоянно приходили угощать шашлыком. «Молодцы, солдатики, что пришли и порядок установили» — так говорили.

«Мне Цыгуров в глаз заезжал, но все равно остается для меня хорошим тренером»

— Вы думали о том, что, если бы не служба в армии, ваша карьера могла бы сложиться по-другому?
— В моей карьере все сложилось не так, как должно было. Мое «везение» началось совсем не с армии. Мои первые сборы в сборной СССР – в Северодонецке, первые соревнования – в Донецке. Это был турнир «Дружба», где также были команды из Польши, ГДР, Венгрии, Чехословакии. Нам было 14-15 лет, а поляки были уже здоровые — на два года старше, и у нас в матче случилась драка «5 на 5». Был большой скандал: дружественные страны ведь! Заставили после игры пожать им руки. А потом из всех десяти человек, кто дрался, именно меня решили дисквалифицировать. Мол, вратарь не должен себя так вести. Отстранили меня на два года, и я был вынужден все это время играть под чужой фамилией. Так что все в моей карьере могло сложиться иначе. Но то дисквалификация, то война, то травмы. Кто-то кивает на мой характер, но так проще думать.

— Как вы относитесь к сегодняшней ситуации с Иваном Федотовым, который попал в армию и теперь служит в Северодвинске?
— Я не особенно в теме, но мне кажется, что Федотов оказался не в то время и не в том месте. Но надо головой думать, можешь ли ты оказаться в Северодвинске или даже в Северодонецке. В армию, конечно, лучше не попадать, но закон есть закон и ему надо следовать. Есть официальные способы избежать службы. Федотов, наверное, понимал, что с его военным билетом не все в порядке. Как человек, который прошел через боевые действия, я считаю, что всем служить необязательно. Воевать должны те, у кого есть сила воли и духа.

— После перерыва вы смогли спокойно вернуться в хоккей?
— Приняли хорошо, сразу взяли в «Трактор». Вернулся прямо к предсезонке, будто из-за травмы пропускал. В 20 лет это была не проблема. Но в команде тогда был олимпийский чемпион Серега Мыльников — самый лучший вратарь, которого я когда-либо видел. Я посчитал, что за его спиной погибну как хоккеист. Ушел в итоге из команды и занялся бизнесом. Но через полгода меня пригласили играть в Комсомольске-на-Амуре. Люди там вообще не знали, что такое хоккей, однако платили больше, чем в «Тракторе». Но что-то я и там со всеми поссорился, поэтому обратно в Челябинск вернулся. Звали еще в Хабаровск, но я отказался. Снова вернулся в «Трактор», однако получил травму посреди сезона. Когда контракт закончился, Геннадий Цыгуров пригласил меня в «Ладу». Платили в Тольятти хорошо и выдавали даже машины. «Восьмерка» по тем временам — это просто круто. Впрочем, там оказалось много вратарей, а я в запасе сидеть не хотел. Было приглашение из Миасса, но травмы, возраст — не было желания все начинать с нуля.

— Вы выиграли с «Трактором» бронзу в 90-е?
— Обе бронзы выигрывал, в 1993 и 1994 годах, хотя медали мне не вручили по каким-то причинам. Кому-то другому, видимо, были нужнее. На Кубок Шпенглера с командой ездил.

— Как вам работалось с легендарным Валерием Белоусовым?
— С Белоусовым в одном дворе всю жизнь прожили. В моей хоккейной судьбе он сыграл большую роль — и что возвращал меня в «Трактор» постоянно, и что я закончил карьеру. Судя по результатам, тренер он хороший. Может, это моя вина, что у нас с ним так все сложилось. Остальные игроки его хвалят. С Геннадием Цыгуровым у меня были совсем другие отношения.

— Каждому — свой тренер. Далеко не все игроки жаловали методы Цыгурова...
— На волне перестройки из «Трактора» его сняли, потому что он был жесткий. Игроки жаловались в письме: «Геннадий Федорович заставляет нас бегать не 10 км, а 12! Как это возможно в наше время?». Но в Тольятти его за это никто не ругал, и с «Ладой» он стал чемпионом. Мне Цыгуров в глаз заезжал, но все равно остается для меня хорошим тренером.

— За что он вам в глаз заехал?
— Мы должны были ехать на юношеский чемпионат Европы, он был тренером сборной, а я — основным вратарем. Но я с кем-то подрался в одном из дворов Челябинска, и мне дали палкой по руке. Она опухла, а выезд уже через три дня. Цыгуров сильно разозлился: «Что ты делаешь перед самым важным стартом своей жизни?!». Хотя с рукой обошлось, перелома не было. Для него этот турнир имел тоже большое значение: если бы выиграли, он бы стал тренером молодежной сборной СССР, да и меня бы в эту команду взял.

— После окончания карьеры чем занимались?
— Занимался бизнесом. Купили с партнером мебельную фабрику в Челябинске. Делали мебель и много еще всего. Потом фабрику продали. Сейчас, можно сказать, на пенсии.

— Сейчас на хоккей ходите?
— Одно время ходил со своей компанией бизнесменов на матчи «Трактора», но меня там все узнают. Игру смотреть спокойно не могу. Сына пытался приучить, но как я перестал ходить, так он хоккей полюбил. Могу посмотреть КХЛ, когда делать нечего, или НХЛ, если не спится. За сборной тоже давно не слежу. Когда в финале на Олимпиаде Россия играет с Германией и чуть ей не проигрывает, я считаю ниже своего достоинства такое смотреть. Это первенство бензоколонки. Уже давно на международных хоккейных турнирах не играют лучшие. Биатлон мне интереснее даже смотреть.

Бэйлен покинул «Трактор»