«Не верил бы в Топурию в бою с Махачевым». Вячеслав Борщев про главные бои UFC, политику Трампа и жизнь в США

– 28 июня у вас бой с Терренсом Маккинни на UFC 317. В комментариях пишут, что этот поединок точно не продлится дольше одного раунда. Какие мысли были у вас, когда узнали имя соперника?
– Честно говоря, каких-то особых мыслей не было. С возрастом, особенно когда ты семейный человек, больше фокусируешься на собственных проблемах. Мне был нужен бой, вон он есть, и я очень рад. Но получается интересно, потому что соперник относительно известный, поединок на большом шоу, на международной бойцовской неделе. Плюс я несколько раз секундировал ребят на T-Mobile Arena и ездил на бои, но сам там не дрался. Хотелось попробовать.

У меня большая любительская база кикбоксинга, а там мы никогда не знали, с кем деремся. Просто едешь и выступаешь. Всегда нужно было фокусироваться на своих навыках. Мне кажется, когда я пытался быть очень профессиональным бойцом с большим опытом, изучать соперников, у меня получалась каша. Нужно фокусироваться на своих навыках. Конечно, я имею представление, с кем дерусь. Видел бой Маккинни с Назимом Садыховым и периодически смотрел другие его поединки.

– Сложно ли разбирать соперника, который то побеждает нокаутом за 30 секунд, то за 30 секунд проигрывает?
– Да, есть такой момент. Думаю, он хотел бы меня забороть. То есть представим, что я Маккинни и дерусь с Борщевым. Что бы я делал? Наверное, сразу бы полез бороться. Если бы перевел, то попытался бы сделать болевой или нанести максимальный ущерб. Если бы не получилось, то начал бы dirty break. То есть каждый раз, когда выходим из клинча или когда соперник останавливает проход, наносил бы какой-нибудь жесткий удар и сразу бы продолжал. Потом это можно использовать как обманку – делаешь вид, что проходишь в ноги, соперник реагирует, а ты наносишь удар. Для этого нужно работать первым номером и постоянно давить. Скорее всего, его геймплайн примерно так и будет выглядеть: постоянное давление, борьба. Если не получается бороться, наносишь удары. Не получается бить – борешься, чтобы обмануть, потом переводишь в голову.

– Маккинни проигрывал Габриэлю Бонфиму, Назиму Садыхову и Эстебану Рибовичу. За счет чего они его побеждали?
– Назим до последнего боя производил странное впечатление, как будто он просто суперфартовый. Маккинни сделал проход, и каким-то непонятным образом у него застряла рука. Садыхов сразу же это использовал и задушил. Рибович просто сделал классическую кикбоксерскую связку – двоечка, нога. Терренс как-то тупанул, так бывает. В любом случае, когда ты дерешься с человеком, который либо победил, либо умер, опасность есть, потому что его очень сложно прочитать. Особенно, когда это ударник высокого уровня. Они часто сами не очень понимают, что делают в бою. При этом Маккинни жестко бьет и очень развит физически.

– Бой пройдет на международной бойцовской неделе. Часто приходится слышать, что это особенное событие для UFC, но в России по трансляции такой турнир ничем не отличается от обычного номерного. Что происходит на международной бойцовской неделе?
– Честно говоря, я тоже не понимаю, но все, как бы сказать, возбуждены этим. Типа: «О, ты дерешься!» Наверное, это еще один способ придать хайп турниру и раскрутить его, сделать особенным. Турниры же идут каждую неделю и уже стали где-то рутинными. Чтобы лучше продать громкий турнир, нужно что-то делать. То приурочить ко Дню независимости Мексики, то в Нью-Йорке была годовщина с момента, когда там разрешили проводить бои ММА. Сейчас международная бойцовская неделя. Может быть, Дональда Трампа опять привезут. Честно, я даже не знаю историю этого праздника и почему это международная бойцовская неделя. Но сейчас же много праздников придумывают. Людям постоянно нужна новая движуха, иначе продать одно и то же тяжело. Например, как продать сапоги, которые уже все поносили? Нужно придумать новую идею. Мы не просто носим сапоги, а сегодня день самых крутых сапог в мире. Интернациональный, между прочим.

– В российском ММА-сообществе есть ощущение, что за последние полгода интерес к единоборствам рухнул, что не происходит ничего интересного. В США интерес к ММА падает?
– Мне сложно судить, потому что я нахожусь в эпицентре. Вокруг меня одни ММАшники, а с обычными людьми я никогда о боях не разговариваю. Так что не скажу, что интерес изменился. Но нам же бородатые дяди все давно рассказали – это капитализм, е-мое. Ты перенасыщаешься продуктом, все надоедает, нужна новая движуха. Поэтому, в принципе, это логично.

– То есть не бывает такого, что вы в зале обсуждаете с одноклубниками какие-то бои, а кто-то даже не знает, что был турнир UFC?
– Такого нет. Это же наша работа. Это все равно, если бы ребята с Уолл-стрит не читали новости. У ребят на заводе другая движуха, они пашут, и эти новости им вообще по барабану. Хотя не удивлюсь, если они тоже их читают. Я бои особо не смотрю, но от них никуда не спрячешься. У нас большая команда в зале, кто-то обязательно дерется. Тем более у нас выступают не только в ММА, но и Bare Knukcle.

– В главном бою турнира UFC 317 Илия Топурия дерется с Чарльзом Оливейрой. От Топурии много ждут и болельщики, и UFC. Вы видите в нем человека, который будет доминировать в легком весе?
– Мне очень нравится стиль, в котором дерется Топурия. Это очень круто. Если бы я мог выбирать чей-то стиль, то хотел бы себе такой. Мне прям заходит. Но Оливейра непредсказуемый боец. То проиграет десять боев, то начнет всех гасить и станет чемпионом. Причем всех удосрочит. А потом бах – и Махачев его легко задушил. Так что предсказать сложно. Топурия идет хорошо, у него нет финансовых проблем, он стремится к своей цели, ему это нравится. Не вижу объективных причин, почему бы у него не получилось. В бою с Махачевым я бы, конечно, в него не верил, но бой с Оливейрой – это очень круто. Они прям оживили и воскресили легкий вес, а то казалось, что Махачев там засел навсегда.

– Один из двух соперников, которого Топурия не смог победить досрочно, это ваш одноклубник Джош Эммет. Он готовился к этому бою в вашем зале?
– Да, но Эммет тогда был в очень плохой форме: весь больной, косой, хромой, какие-то операции. В общем, все плохо. Плюс он принял бой сразу после поражения. По сути, Эммет стал одним из плацдармов, с которого Топурия начал расти в лице UFC. До этого он был просто крутым перспективным бойцом. Победа над Эмметом стала заявлением. Я не удивлен, что Топурия его не удосрочил, но удивлен, что Илия так хорошо отбоксировал. Джош сделан из стали, его очень тяжело финишировать.

– В одном из прошлых интервью вы говорили, что по новому контракту с UFC зарабатываете 45+45 тысяч долларов (45 за выход на бой, 45 за победу). Сколько денег нужно семье в Сакраменто, чтобы нормально себя чувствовать?
– Все зависит от того, как живешь, снимаешь ли жилье, сколько у тебя машин, какой состав семьи. У меня два ребенка, дом в ипотеке и две машины. Дочь ходит на гимнастику. Самое смешное, что гимнастика – это, наверное, самая большая статья расходов, особенно в период соревнований. Если совсем ужаться, то шесть-восемь тысяч долларов в месяц должно хватить.

Не надо забывать, что с этих 45+45 нужно платить налог. А я еще все время чуть-чуть позади с момента получения грин-карты. Долг выплатил сразу, но потом были налоги. Выплатил налоги, появилась возможность купить дом. В общем, сколько бы денег ни выиграл, все время чуть позади, потому что нет ежемесячного постоянного дохода. Приходится выезжать за счет боев.

– Вы же еще работаете тренером в зале.
– Ну, я то тренирую, то не тренирую. Самое забавное, что как раз была сложная ситуация с деньгами, и только я согласился на класс, который очень не хотел брать, на следующий день предложили бой. Но Юрая Фэйбер давно планировал этот класс. Раз согласился, отказываться не буду. Нужно быть ответственным.

В семье в Сакраменто обычно оба родителя работают и довольно много. Наверное, самое дорогое, это куда-то сдать детей, налоги. Можно пользоваться day care и всякими программами. В Калифорнии они лучшие, но чем больше ты зарабатываешь, тем меньше подходишь под какие-то программы. Возможно, у нас даже заберут бесплатную страховку, а это серьезная статья расходов.

– Вы попали в UFC через контендер и говорили, что по прошлому контракту зарабатывали 26+26 тысяч долларов. Артем Вахитов отказался подписывать контракт с UFC, потому что его не устроила сумма. Правильно ли он поступил?
– Мы не можем залезть к нему в голову и не знаем, сколько ему платят в Glory. Артем всегда создавал впечатление очень разумного человека. Думаю, он знает, что делает. У меня первый контракт был вообще 10+10. Это стандартный минимум. Вахитов – суперзвезда, он побеждал Алекса Перейру. Причем, по моему мнению, дважды.

– Также в одном из последних интервью вы говорили, что надеялись на победу Дональда Трампа на выборах в США. Если не брать международные отношения и гендерные истории, чем политика республиканцев внутри США отличается от политики демократов?
– Я так сказал? Серьезно? Может быть, в шутку (смеется). Мне все равно, честно говоря. Прошел небольшой срок, но, наверное, дальше разговоров дело не двинулось. Люди часто говорят то, что другие хотят услышать, на что есть запрос. Смешно, что в 21-м веке, когда и в космос летали, и сердце печатают на 3D-принтере, нам пришлось выпустить специальный закон, что мужчина – это мужчина, а женщина – это женщина. Но, наверное, лучше так, чем никак. В целом, визуально ничего не меняется. Бензин как был дорогой, так и остался. Газ очень дорогой. Вижу, что социальные программы потихоньку урезают, при этом никакой альтернативы нет, а налоги меньше не стали. Не то что налоги большие, но если ты убираешь программу, по которой бесплатно кормили детей в школе, мы же должны с этого что-то выиграть. Типа: «Мы тратим деньги просто так. Пускай родители кормят детей, они лучше знают чем». Хорошо, я согласен, но ты дай что-то взамен. Пусть бензин будет дешевле или налоги ниже, хоть что-то.  В общем, пока впечатление, что все это – чисто поболтать.

Но есть то, в чем мы не разбираемся. Например, я иногда смотрю своего земляка Дмитрия Никотина (политолог, блогер). Он объяснял, что Трамп провернул нереально крутую сделку с арабами. Вроде как это что-то масштабное и крутое, дипломатическая победа, но мне-то что? Я, бедолага, здесь живу. Мне что дальше делать? Моя жизнь пока никак не изменилась. Думаю, я говорил про Трампа или в шутку, или пересмотрел блогеров, поэтому в голове была каша.

– Ислам Махачев перешел в полусредний вес и будет драться с Джеком Делла Маддаленой. В России за боями Маддалены мало кто следил. Вы смотрели его поединки?
– Конечно, он очень крутой. Я теперь один из его фанатов. Маддалена красиво и классно провел бой с Белалом Мухаммадом. Это что-то с чем-то, он прям красавец. Бой с Махачевым будет интересным. Мне сложно сравнивать уровень Ислама и Белала в борьбе, потому что я не сказать, что сильно в борьбе соображаю, но Махачев хорош в стойке и кажется, как будто он более разносторонний боец.

– Один из главных вопросов, хватит ли Махачеву физики, чтобы выступать в полусреднем весе. Вы замечаете на спаррингах, что ребята из 77 кг больше легковесов?
– Это все индивидуально. С большинством вообще не ощущается. При этом бывают очень сильные полулегковесы. Тот же Содик Юсуфф, который раньше дрался в 66, а сейчас перешел в 70. Было очевидно, что он очень сильный. Мне кажется, он может и в 77 спокойно перейти.

Я разницу между 70 и 77 особо не ощущаю, но это на тренировках. Возможно, она бы чувствовалась в реальном бою. Например, когда у меня был второй поединок по боксу в США, я весил килограммов 76, а соперник явно гонял вес. Вот тогда это чувствовалось. Я его лупил, просто с руки на руку переворачивал и даже один раз уронил в нокдаун с джеба, но у него на лице не было даже синячка, а меня как будто поезд переехал. Я выиграл бой, но будь там больше раундов, то хрен знает, выжил бы или нет.

– Можно привести в пример вашего одноклубника Мыктыбека Оролбая, который много боев провел в 77, а сейчас выступает в легком весе.
– Нет, он просто очень сильный физически даже для 77, поэтому пример не самый удачный. Я видел, как Оролбай боролся с полутяжами. Но опять же – это в обычной жизни. Я же тоже вешу не 70 килограммов, а 80-82.

– С какими мыслями вы смотрели бой Оролбая с Матеушем Ребецки?
– Переживал, конечно. Я знал предысторию, что у Оролбая были проблемы с визой, с весогонкой. Из-за этого переживал вдвойне. Жутковато было, когда увидел гематому на его лице. Я думал, что в борьбе Оролбай будет чувствовать себя поувереннее, а получилась такая заруба. Но, справедливости ради, я очень мало знал про его соперника.

– Ваш тренер Юрая Фэйбер должен был драться на турнире GFL с Ренаном Барао, но турнир отменили. В России к GFL стали скептически относиться, когда лига начала подписывать всех подряд и анонсировать бои вроде Тони Фергюсон – Диллон Дэнис. Как GFL воспринимали в США?
– Они очень многих ребят подписали. Даже хотели давать месячные зарплаты. Я начал сомневаться в успехе GFL, когда узнал цифры, которые они обещали. Там такие суммы. Ладно, Юрая – это звезда. Потом услышал про Тони Фергюсона, потом еще про большие имена. Подумал: «Если каждому столько платить, можно открыть вторую лигу». Скепсис привил Юрая, когда сказал, что у GFL начались проблемы с переводами. Он тогда перестал тренироваться. У меня нет информации, закрылась лига или нет. На бумаге все было складно, но возникли проблемы с человеком, который все это финансирует.