Илья Ежов: Без драк в хоккее пропадет уважение и станет больше травм

Илья Ежов родился в Краснодаре, а хоккеем начал заниматься в Канаде, куда переехал с семьей в семь лет. В 21 год вернулся в Россию, где начал выступать за ХК ВМФ (Санкт-Петербург). В КХЛ играл за СКА, «Ладу», «Нефтехимик», а сейчас выступает за «Витязь». В сезоне-2011/12 вызывался в сборную России на этап Евротура.

«Я больше считаю себя россиянином, чем канадцем»

– Сейчас говорят, что российские вратари захватили мир. Вы согласны с этим мнением?
– Конечно, на данный момент российские вратари – очень сильные, в НХЛ сейчас их пик. Знаю, что Сергей Бобровский вдохновил многих, за ним потянулся Илья Сорокин. Андрей Василевский работал с канадскими тренерами, но все-таки он воспитан в Уфе и отец помог ему достичь такого уровня.

– Российских вратарей вот даже уважают соперники. Видели, что голкипер «Коламбуса» Элвис Мерзликин просил партнеров по команде не атаковать ворота «Рейнджерс», чтобы сохранить шатаут Игоря Шестеркина?
– Я видел такое в первый раз, но момент прикольный. Это жест уважения.

– Многие говорят, что на Олимпиаде у сборной России будет сильнейшая вратарская линия. Вы согласны?
– Каждая игра – это отдельная жизнь. Поэтому только Олимпиада покажет, чьи вратари будут сильнее. Во многих командах есть сильные голкиперы.

– После отъезда Шестеркина и Сорокина в КХЛ лучшими вратарями снова стали иностранцы?
– В КХЛ всегда привозили иностранных вратарей. Я много лет играл в СКА, и там все время был голкипер-легионер. Всегда легче кого-то купить, чем дать шанс своему. В России сейчас в системе каждого клуба много молодых перспективных вратарей, просто в них нужно поверить. У каждого голкипера высокого уровня в начале карьеры было время, когда он должен был доказать право на место в воротах. И я считаю, что молодые российские вратари заслуживают шанса.

– По поводу Ярослава Аскарова приходилось слышать разные мнения. Кто-то говорит, что он будущая суперзвезда, кто-то – что переоцененный вратарь. Вы как считаете?
– Не знаю, кто его критикует, Аскаров – очень хороший игрок. Сам как вратарь я вижу, что он в порядке. Мне Аскаров нравится и по габаритам, и по движению. Думаю, что у него яркое будущее, и не зря в НХЛ его выбрали так высоко на драфте. Там не дураки сидят.

– Вы себя кем считаете больше – россиянином или канадцем?
– Сейчас я больше считаю себя россиянином, последние 13 лет играю здесь. Школу, университет я закончил за океаном, менталитет был канадский, но со временем привык к России.

– В хоккей вы начали играть именно в Канаде?
– Да, в детстве в России я занимался другими видами спорта. Мы переехали в Канаду, когда мне было семь лет, я понял, что хоккей – очень крутой вид спорта. Попробовал, понравилось и стал заниматься. Я начал нападающим, а в 12-13 лет встал в ворота.

– Когда появилось желание стать вратарем?
– Всегда тянуло в ворота, на улице постоянно в них играл. Но, когда я начинал, родители не могли позволить себе купить форму. У нас тогда особо не было денег. Родители мне сказали, чтобы я вначале научился кататься и думать как игрок. Надеялись, что я потом передумаю становиться вратарем, но я все равно им стал. В Канаде есть специальные программы, по которым бесплатно выдают форму людям, у которых нет средств. Хоккей – очень дорогой вид спорта. Мне помогли по этой программе, выдали вратарскую экипировку.

– Для канадцев самих это тоже дорогой вид спорта?
– Очень дорогой. Каждый родитель, чьи дети занимаются хоккеем, это подтвердит.

– Многие подтверждают, что для детей в Северной Америке хоккей все равно на втором месте после учебы. Там даже уроки не пропускают?
– Да, учеба на первом месте. В детстве к хоккею там относятся как к удовольствию в первую очередь. Чтобы ребенок полюбил этот вид спорта сам, чтобы не ходил из-под палки. Поэтому в Канаде все дети играют в хоккей, это просто миллионы. Там тысячи арен, и они забиты. За счет массовости там появляются звезды. А образование все равно на первом месте: у тебя должен быть план Б, если с хоккеем не сложится. У меня в детстве все хоккейное расписание зависело от школы.

– В России к детскому хоккею самое серьезное отношение: уже восьмилетние рубятся на льду. В Канаде такого нет?
– Нет, там получаешь удовольствие от игры, никто никого не заставляет. Здесь меня даже иногда смущает, как играют в школах, как родители орут. Возникает ощущение, что им это все нужнее, чем детям. Это другой подход, и не буду говорить, где правильно, а где – нет. Своего сына я в хоккей пока не отдал, так что посмотрим, как я сам буду вести себя.

– Насколько тяжело вам было в первое время, когда вы переехали в Канаду?
– В семь лет ты впитываешь все как губка. Мы с моей сестрой даже не заметили, как выучили английский и французский языки. Как и везде в жизни, нужна практика.

– Как канадские сверстники относились к мальчику из России?
– Там было очень много иммигрантов, и я пошел в школу для них. Называлась она «Дети мира». В первый год у меня в классе было 13 русских, так что они мне помогли.

«То, что в России жмут руки, меня шокирует до сих пор»

– Когда занимались хоккеем в школе, думали, что поедете играть в Россию?
– Никогда не думал, что я буду здесь играть. Даже когда у меня появился шанс вернуться, родители очень удивились. Но я всегда хотел снова побывать в России, так как здесь оставались мои бабушка и дедушка.

– Как появилось предложение из Санкт-Петербурга?
– У меня был агент – Александр Тыжных, он сказал, что если я успею сделать российский паспорт, то смогу поехать на просмотр в Россию. Для меня это была возможность просто денег заработать, а в американском клубе просмотровый контракт предлагали только с октября. Мне бабушка, которая жила в Канаде, очень активно помогала делать паспорт, и я поехал. В итоге играю в России уже 13-й год.

– В первое время был культурный шок?
– Да, огромный. Непросто приезжать с именем Илья Ежов, когда ты забыл, как писать и читать по-русски. 14 лет я не был в России и ни с кем, кроме близких, на русском языке не говорил. Но в Питере у меня появилась хорошая компания, меня там взяли под крыло, помогли освоиться.

– Что в русских привычках вас удивляло?
– То, что жмут руки, меня шокирует до сих пор. Сейчас даже в пандемию это делают каждый день. Мне это непонятно. Также суеверия удивляют – не жать руки через порог, не переступать через ногу, черная кошка. Я в это особо не верю.

– Два года назад в интервью вы рассказали об особенностях жизни в России и после этого в прессе вас критиковали некоторые хоккейные эксперты, в том числе Александр Кожевников.
– На меня жестко «наехали», поэтому я и не стал отвечать. Я не сказал неправды. Просто в Канаде качество еды, медицины и в общем жизни одинаковое везде, а в России оно отличается в зависимости от города. Москва – это вообще как отдельное государство. Но я вижу, что страна развивается, и главное, чтобы жизнь становилась лучше и легче для всех.

– За эти годы система СКА стала родной?
– Можно сказать да. Когда я только покинул Санкт-Петербург, я понял, насколько это крутой город. В ХК ВМФ отыграл три года, очень многие люди мне помогли там. Первые два сезона в этой команде не было тренера вратарей. Но я встретил Кирилла Коренькова, который стал заниматься с нами, за что ему большая благодарность. Впрочем, я никогда не забываю и тех, кто тренировал меня в детстве в Канаде, там заложили фундамент.

– Вместе со СКА вы выиграли Кубок Гагарина в 2015-м году. В плей-офф не провели ни одного матча, но все равно это ваша главная хоккейная победа?
– В плей-офф я не играл, но был готов выйти в любой момент. В Питере я провел восемь лет, поэтому для меня эта победа была очень важным событием. Первое чемпионство для города, и приятно было увидеть на параде столько улыбок, искренних эмоций и счастливых лиц. Очень хорошие воспоминания остались. У команды был сильный состав, но ключевой момент – каждый понимал свою роль. Я очень, очень долго шел к этому, много тренеров в СКА за время сменилось. Милош Ржига, царствие ему небесное, был моим первым тренером в КХЛ, потом были финны, канадцы, российские тренеры. И Вячеслав Быков собрал нужный коллектив, сделал настоящую команду.

– Многие игроки признавались, что любили работать с Ржигой. Как насчет вас?
– Ржига – хороший мужик, он всегда был честен с нами. Никогда ничего не выдумывал, так что могу говорить о нем только позитивные вещи. И, думаю, не только я, но и все люди, которые с ним работали. В любой ситуации он всегда был за коллектив, был по-настоящему командным человеком. Всегда со мной останутся веселые истории, связанные с ними, но я не могу поведать их публично. Могу рассказать, что мы с ним попали в СКА одновременно, и для него тоже это был шок – огромный персонал, столько людей меняется и непонятно, у кого какая должность. Мы с ним в первый раз встретились на кухне арены, и он (не знаю, специально или случайно) попросил меня сделать кофе. Он подумал, что я работник арены (смеется). Но никаких обид у меня на Ржигу не осталось, он всегда относился ко мне хорошо.

– В 2019-м году вас спрашивали по поводу возможного возвращения в Питер и вы сказали: «В СКА бывают непонятные для вратарей ситуации». Это из-за большой ротации?
– Там до сих пор много голкиперов в составе. Думаю, просто в Питере любят вратарей, бывает по четыре-пять человек. Возможно, там идет какое-то давление сверху. Сначала оно спускается на тренера, а потом переносится на вратаря. Сказать, что голкипер виноват – это всегда самый легкий путь. Но, с другой стороны, у СКА всегда был доступ к большому количеству вратарей, и, если есть такая возможность, почему бы не жонглировать ими? Здесь важна работа тренера по вратарям, который должен быть психологом в первую очередь. Психологически неустойчивого человека можно сломать, многие вратари не прошли через это. Такая нагрузка даже серьезнее, чем физическая.

– Вы говорили, что не думали, что будете играть в России. О национальной сборной тоже не мечтали?
– Наоборот, в Канаде постоянно шутили надо мной на этот счет, вешали российский флаг. Когда были какие-то матчи между двумя странами, ради интереса я болел за Россию. И когда меня вызвали в национальную команду, было очень приятно. Даже не ожидал от себя такого всплеска гордости, патриотизма, которые сразу же пришли. После Евротура меня еще приглашали на турниры в Германии, Латвии, также получилось с олимпийской сборной России съездить на матчи в Корею.

– О чемпионате мира не мечтали?
– Нет, мечтал просто выступить за сборную, и я ее осуществил. Другая огромная мечта была сыграть в НХЛ, но это не сложилось.

«Если тебя оскорбляют, ты должен быть готов защитить себя»

– Вы ведете себя на льду эмоционально. Это помогает в игре?
– Последнее время – нет, сейчас сезон непростой. Но своего уровня я все равно смог добиться через эмоции, и когда они закончатся, то это уже буду не я.

– Что в этом сезоне у вас произошло с вратарем «Спартака» Алексеем Красиковым? Вам не понравилась его экипировка?
– Мне показалось, что у него слишком большие наплечники. У других вратарей с таким же нагрудником он отличается визуально. Может, это только мое мнение. Но если даже сравнить фотографии двух вратарей в одной этой экипировке, они будут отличаться.

– Агент Шуми Бабаев в интервью «РБ Спорт» заявил: «У нас вратари себе что-то подкладывают под форму — у них плечи выше головы».
– В прошлом такое было еще более распространено. Помню, когда приехал из Канады, то думал: «Здесь регламент, надо все соблюдать». У меня были маленькие подкладки и перед сборами я все обрезал. Так и играл пять лет, без чего-то дополнительного, но потом понял, что в России другие правила.

– Так судьи ведь замеряют вратарскую экипировку?
– Замеряют, но для них это новая система. Человеку, который никогда не был вратарем, сложно измерить эту форму. Я тоже хуже понимаю флекс и загибы клюшек, чем полевые игроки.

– В 2018-м году вы выбросили ловушку вратаря рижского «Динамо» Яниса Калниньша после игры. Что там случилось?
– Это было небольшое недопонимание. В прошлом году мы с ним общались и я извинился. Тогда была концовка сезона, и мой «Нефтехимик» играл против рижского «Динамо», которое уже не попадало в плей-офф. Соперник победил нас 1:0, и я был на эмоциях, очень недоволен. Увидел, что другой вратарь празднует, как будто он вышел в следующий раунд плей-офф, и снял шлем и ловушку. Поэтому когда мы жали руки, я ему сказал, что не надо так радоваться, а он не понял меня и махнул рукой. Мне показалось, что это был жест неуважения. Однако тогда я не знал, что у Калниньша это была первая игра в КХЛ и он прошел большой путь к ней. Поэтому на выходе я поднял его ловушку со льда и хотел в шутку отдать охраннику, чтобы вратарь запаниковал и в следующий раз не снимал ее. Но ловушку отдали болельщику – парень взял и сразу же убежал. Потом, оказалось, что он из Питера и увез ее туда. В Риге хоккей очень любят, поэтому эта история быстро разошлась и дошла до Канады, мне даже оттуда звонили. Когда я подписал новый контракт, то я купил Янису ловушку. Надеюсь, он меня понял и все позади.

– Когда вы вызывали на бой тогдашнего вратаря «Витязя» Йони Ортио, тоже эмоции переполняли?
– В хоккее без эмоций нельзя играть. Если тебя обзывают, оскорбляют, ты должен быть готов защитить себя. Весь матч мы обменивались словами во время пауз, когда подъезжали к лавкам, – и у нас началось. Я ему и сказал: «Что говорить, давай потанцуем!». Как я понял, Ортио не отказал. Когда уже подъехал к нему, то понял, что он против. Потом было неловко перед болельщиками: на следующий сезон я перешел в «Витязь» и знал, что они хорошо относятся к нему. Даже в клубном магазине я купил маленькие статуэтки Ортио, и мой сын сейчас ими играет. Так что все обиды в прошлом.

– Кстати говоря, в «Нефтехимике» вы играли под руководством Андрея Назарова. Как вам с ним работалось?
– Он яркий и как человек, и как тренер. Мне всегда нравилось с ним работать, и он ко мне хорошо относился. Его не хватало в КХЛ в последнее время: с Назаровым веселее, он всегда мог завести команду. Хоккей – жесткая игра, а некоторые забывают кодекс уважения и пересекают грань, когда нет тафгаев, силовых хоккеистов. Я считаю себя воспитанником старой канадской школы. Слышал, что в какой-то лиге сделали штраф за драки, но это очень плохо, без них пропадет уважение. Станет больше травм и ударов в голову, потому что ответственность за это никто не будет нести.

– После высказываний Назарова про Артемия Панарина, про политику и так далее вы не изменили свое мнение на его счет?
– Нет, не изменил. Я к нему всегда хорошо относился, а он – ко мне. Даже не знаю, сам ли он наговорил то, что писали в прессе, или нет. Это мнение Назарова и его нужно на этот счет спрашивать.

– Последние годы вы играете в «Витязе». Что значит для вас эта команда?
– Уже третий сезон пошел. Конечно, хотелось бы добиться большего результата. В первый год у нас было яркое начало, но уход нескольких игроков по ходу сезона создал проблемы. Сейчас хочется поднять уровень команды, потому что за нас болеет весь город, даже несмотря на неудачи. Будем стараться радовать наших болельщиков.

– Как можно выбраться из сложной ситуации, в которой сейчас находится команда?
– Добиться результата можно только через честную работу. Нельзя смириться с таким положением и сдаться. Имя нашей команды – «Витязь», поэтому мы должны биться до самого конца. Понимаем, что зона плей-офф все равно находится недалеко и можно догнать любую команду. Надо биться.

– Ваша семья живет в Канаде. Вам тяжело играть, когда жены и детей нет рядом?
– Да, без них непросто. Жена недавно приезжала, но только на шесть дней. Хотела меня подбодрить, потому что я три с лишним месяца не видел семью. Надеюсь, она помогла мне. Детям пока визу не дали. Они растут по интернету, хорошо, что есть Zoom, Skype и WhatsApp. Но из-за разницы во времени получается видеть их только час в день. Мне нелегко, однако, все эти жертвы – для семьи. Надеюсь, что детям смогут сделать визу и они приедут меня навестить.