Давид Мелик-Гусейнов: Нижегородский Бэтмен? Нет, я обычный человек

Интервью с Давидом Меликом-Гусейновым состоялось перед масштабной презентацией новичков «Пари НН», которую клуб устроил за считаные дни до рестарта чемпионата. Разговор мог занять куда больше времени, если бы не скорый старт главного мероприятия того дня, где боссу нижегородского клуба была отведена важная роль — настолько он был увлечен беседой и настолько открыто высказывался по каждой теме, что часть вопросов осталась на следующую беседу, которая, мы надеемся, обязательно состоится.

«Хотим стать интересными футбольной тусовке»

— Не первое трансферное окно «Пари НН» был одним из самых активных игроков на рынке. Почему такой большой поток футболистов на вход и на выход? — первый вопрос Давиду Валерьевичу.
— На мой взгляд, есть несколько причин. Первая связана с тем, что у нас ограниченные бюджеты, в рамках которых приходится максимально выжимать коэффициент полезного действия из каждого игрока. И если мы в каком-то амплуа начинаем проседать, клуб пытается от этой позиции получить по максимуму за те ресурсы, которые у нас есть. Поэтому приходится искать постоянно, и, если мы находим за те же самые деньги кого-то лучше по навыкам, по качествам, по соответствию требованиям главного тренера, такое решение принимается — либо на вход, либо на выход. Это ограниченность ресурсов по сравнению с большими клубами. Они могут позволить себе длинную скамейку запасных, содержать вторую команду, а мы нет. Я, конечно, не прибедняюсь, но считаю, что нужно максимально эффективно подходить к этому ресурсу.

— Вторая причина?
— Мы, скажем так, хотим, чтобы клуб был максимально публичным, доступным для всех целевых аудиторий. Поэтому к трансферам мы подогреваем интерес. Хотим сделать так, чтобы стать максимально интересными футбольной тусовке, футбольному миру — не только внутри России, но и в других странах, где за нашими игроками следят те же самые скауты, делают предложения. Но, конечно, мы не стремимся ни за какими рекордами по численности трансферов, ничего не делаем искусственно. Повторюсь, это совокупность факторов.

— Вторая часть ответа — про пиар, про желание быть узнаваемыми в футбольной тусовке. Это исходит конкретно от вас, правильно?
— Не только от меня, это правило клуба, с которым мы согласились. Посчитали это нашим конкурентным преимуществом. Работая до этого в бизнесе, в госсистеме, у меня всегда был такой подход — открытость в плане коммуникации, не закрывать двери, не прятаться от проблем, если они есть, а честно о них говорить. Здесь мы это продолжаем, но все зависит не только от меня, по этим правилам играют все наши медиа, маркетинговая команда и клуб в целом.

— Все видели, что этой зимой получилось у «Пари НН» на трансферном рынке — кого привели, кого отдали. А что не получилось?
— Мы не смогли заработать столько, сколько хотели бы на трансферном рынке. Не смогли сохранить вторую команду по причине бюджетных возможностей, хотя создавали ее год назад — сделали ставку на молодежную команду и все ресурсы «двойки» перенаправили туда. Мы считаем, что по этим пунктам могли поступить по-другому, в случае если бы имелись какие-то дополнительные возможности.

— Вопрос был скорее про футболистов, которых хотели взять, но в силу каких-то причин не смогли. Были такие?
— Нет. Всех, кого мы планировали взять, со всеми были в контакте еще до начала зимнего трансферного окна, спортивный блок с ними взаимодействовал еще с лета. Более того, скажу, что уже сейчас идет работа по летнему трансферному окну, обсуждаются кандидатуры тех, кто зайдет в клуб. Кто думает, что мы делаем приобретения или отпускаем игроков, принимая решения исключительно в этот отрезок времени, тот глубоко ошибается. Готовь сани летом, а телегу зимой. Мы сейчас готовимся к летнему периоду.

«У нас не принято, чтобы тренер предлагал игрока»

— Кастильо, Весино, Грулев, Агапов, Кокшаров — кого конкретно из этих парней просил Гончаренко и кого предложил ему клуб? И как устроено взаимодействие в «Пари НН»?
— Чтобы тренер предлагал игрока и дальше клуб делал соответствующее предложение — так у нас не принято. Спортивный блок получает от тренера информацию по позициям, и дальше работают скауты, ищут несколько кандидатур, которые выводятся на тренерский штаб, который их обсуждает, акцептует. Затем начинается переговорный процесс, который может быть быстрым или долгим. Как только есть консенсус, информация выносится спортивным блоком на совет директоров – и принимается решение. В итоге в команду приезжает готовый футболист, которого видел и одобрил тренерский штаб.

— Как выглядит запрос от Гончаренко? Нужен центральный защитник с левой ногой, под 190 см ростом, с хорошим первым пасом?
— Примерно так, все характеристики проговариваются.

— Кто нашел Кастильо и Весино?
— Фамилию не назову, это коллективная работа спортивного отдела, который мы в этом году расширили. Он пополнился дополнительными скаутами, специалистами, которые достаточно глубоко разбираются в трансферной политике. У нас впервые за последние 2 года появился спортивный директор. Так что это работа всего спортивного блока.

— Дан Глейзер и Огнен Ожегович отыграли только половину сезона, после чего ушли в аренду. Можно ли назвать их трансферы ошибкой скаутского отдела?
— Первый момент — это то, что видит тренер, вписываются они в рисунок игры или нет. Нужен типаж, который соответствует тренерскому видению. Они приходили при Саше Иличе, что очень важно. Осенью у нас сменился тренерский штаб. Например, если говорить о нападающих, у Виктора Гончаренко есть свои требования к игрокам этого амплуа, и по ходу сезона становилось понятнее, что тому же Ожеговичу будет сложно реализовывать свои качества. Огнен тоже это понимал, поэтому попросил об аренде в другой клуб. Второй момент — адаптация легионеров. Это очень сложный момент в наших северных широтах для футболистов, которые привыкли играть на южных полях, там, где нет таких низких температур. Кто-то вливается очень быстро, те же Карич, Тичич. А кто-то не может адаптироваться, и это потом сказывается на спортивных результатах. Посмотрите, сколько мячей Ожегович уже забил в Турции. Там что ни матч, то гол. Нельзя говорить, что это плохие футболисты, они профессионалы.

«Гончаренко много раз подумает, прежде чем что-то сказать»

— Почему клуб отпустил Дмитрия Тихого? Он признавался, что не понял этого. И в конце первой части сезона вышло так, что из-за травм «Пари НН» как раз не хватало центрального защитника.
— Дима — замечательный, светлый человек по жизни. Очень доброжелательный и правильный в плане своих установок, ценностей. Очень его уважаю как человека в первую очередь. Но есть некие спортивные обстоятельства. Есть перегретая зарплатная ведомость, градус которой надо понижать. При всем уважении к нему, и мы с ним этот вопрос обсуждали, надо было приходить к какой-то правильной конструкции. Просто не заявлять — это профессиональное убийство спортсмена.

— Правильная конструкция — это понижение зарплаты?
— Тут вопрос даже не в уровне зарплаты. Вопрос в том, а дальше-то что? Можно было бы сохранить этот уровень зарплаты, можно было бы посидеть на лавке и подождать, пока кто-то сломается. Но дальше что? У Димы просто такой возраст, когда шаги надо делать гораздо быстрее, чем 20-летним, которые могут позволить себе подождать. На мой взгляд, ему сейчас нужно заякориться не только как футболисту, но и как наставнику, возможно, прибегнуть даже к тренерской работе. С учетом того что Дима на тот момент только восстановился от травмы и что произошла смена тренера, здесь бы у него не было больших шансов гарантированно получать много игрового времени. С большой долей вероятности он просто сидел бы на скамейке. Поэтому клуб и Тихий поставили запятую в отношениях. Но лично у меня с ним никаких проблем нет, мы поздравляем друг друга с праздниками, остаемся с ним на связи.

— Каким человеком вы увидели Виктора Гончаренко за период, что он работает в клубе?
— Рассудительным. Он много раз подумает перед тем, как сказать что-то, чем отличается от нескольких предыдущих тренеров, которые были при мне. Он стратег. Выбрать направление, траекторию и раздать каждому импульс — он это может. Мотиватор, находит слова, какие-то легкие объяснения, которые вызывают в футболисте желание подумать и выполнить то, что он просит. Человек с большим чувством юмора, это тоже круто, я уважаю людей, которые могут какую-то обыденную ситуацию превратить в положительную эмоцию.

— Можете привести пример?
— Да вот поздравляли с днем рождения Весино. В наш фирменный пакет насыпали снег и подарили ему. Он впервые в России увидел снег. Все посмеялись. Реально хорошо разрядил обстановку, это была идея Гончаренко. Или до этого у Майга был день рождения. Собрали с поля пластиковые фишки и подарили ему с намеком на то, что хватит уже не играть, давай снова на поле, тренируйся, возвращайся в строй. Или другой момент. Ребята возвращались с игры против «Химок» в Турции, я шел позади Виктора Михайловича, который крепко обнимал, прижав к себе Валеру Царукяна. Так они шли, и тренер игроку что-то объяснял. По эмоциям было видно, что между игроком и тренером, как и в целом в команде, хороший микроклимат. Так и должно быть. Да, есть определенная иерархия, но, если не будет этого целого, наступит время, когда футболисты будут жить сами по себе, а Гончаренко сам по себе. Не хотелось бы, чтобы так произошло. У него есть ко всем подход, со всеми найдет общий язык, это его сильное качество.

— Можно говорить, что Гончаренко в команде на долгие годы? И есть ли у руководства мысль сделать его неким символом клуба?
— Это зависит в том числе от него, есть ли у него такая потребность, жизненный план. Задачи часто менять главных тренеров нет. Ставить такую задачу — абсурд, потому что любое расторжение — это всегда эмоции, переживания, финансовые издержки, которые несет клуб. Если у Виктора Михайловича есть желание создавать, развивать, масштабировать наш проект, мы как клуб, как регион готовы все сделать, чтобы он как можно дольше здесь остался. Главное — чтобы был результат, чтобы команда прогрессировала, чтобы мы не скатывались в стыки, чтобы не было всевозможных распрей внутри команды и токсичности. Это все задача нынешнего тренерского штаба и наша как руководства тоже.

— Будет ли попадание в стыки провалом? И если «Пари НН» окажется в Первой лиге, останется ли Гончаренко?
— У клуба есть разные сценарии развития ситуации, мы обязаны сейчас заглядывать на несколько месяцев вперед. Но кто должен остаться, а кто уйти — так мы к этому не подходили. Задача быть выше стыков, амбициозная задача — быть в десятке, стыки для нас — это не провал, а невыполнение KPI, который мы сами перед собой поставили. Если упадем в Лучшую лигу мира, вот это будет провал, об этом не хочется даже думать, мы настроены оптимистично.

«У Маврина была мечта провести тренировку в большой команде»

— Приглашение медиафутболиста Маврина. Очевидно, что это одна из составляющих пиар-стратегии. Но какой смысл приглашать его на столь короткий срок?
— Слово «пиар», на мой взгляд, здесь не совсем уместно. Мы тут себя особо не рекламировали, не били себя в грудь, мол, какие мы молодцы — пригласили его. Хотя информация в социальных сетях вызвала определенный интерес у СМИ, блогеров, любителей медиафутбола. Задача была в другом: не пропиариться самостоятельно как клуб, а показать людям, что мечты исполняются. У Маврина была мечта даже не сыграть, а провести тренировку в большой профессиональной команде. Когда мы озвучили такое предложение, он молниеносно согласился. Мы хотели показать всем, что надо верить в себя, в свои силы, и даже если это кажется невозможным, это реально. На стадион приходят сотни детей, подростков, мальчишек и девчонок, которые также мечтают, хотят быть звездами футбольного поля, показывать результат, хотят быть вовлеченными в футбольную жизнь. И на примере Василия Маврина мы хотели показать, что все становится реальным.

— Какой-то договор с ним подписывался?
— Нет.

— Он приехал и тренировался условно за еду и билеты в Турцию?
— Не то чтобы за еду. Мы хотели через него показать его и нашим подписчикам — мечтайте, ставьте перед собой цель, все получится.

— Кто первым в клубе озвучил идею пригласить Олега Романцева в клуб на должность консультанта?
— Глеб Сергеевич Никитин. Не скрываю. Мы были на одном выездном матче в Москве, и такая идея у него возникла: «Давайте попробуем пригласить, Романцев очень много полезного может дать как в плане работы команды, так и в большей степени — околофутбольных настроек». Это не секрет, что в Нижнем Новгороде очень большой процент болельщиков «Спартака». И также не можем не замечать, что они иногда ведут себя не совсем этично по отношению к поклонникам «Пари НН». Когда проходят матчи со «Спартаком» на нашем стадионе, наша синяя арена превращается в красную. И это болельщики в основном местные. Когда, уже познакомившись с Олегом Ивановичем, анализировали эту ситуацию, он сам сказал, что это неправильно. Вы родились в Нижнем Новгороде, да, болеете за «Спартак» — не проблема, но играет команда из вашего родного региона! Придите и поддержите оба клуба, проголосуйте за красивый футбол, зачем нарочито демонстрировать красно-белую атрибутику. И Олег Иванович в этом плане серьезно помогает перенастроить нашу аудиторию под более этичное поведение по отношению к местной команде. Так случилось, что долгое время в Нижнем была лихорадка с локальным клубом, и люди не могут долго жить без футбола — кто-то примкнул к «Спартаку», кто-то к ЦСКА, кто-то еще к кому-то. Но ведь невозможно переубедить человека — не люби «Спартак», а люби «Пари НН». Люби, поддерживай, но ты пришел на стадион в сектор болельщиков домашней команды, поддержи хотя бы и тех и тех. И Олег Иванович в прошлом матче со «Спартаком» исполнял символический удар по мячу не случайно. Мы долгое время обсуждали, в какую сторону он даст пас, и приняли решение — в сторону «Спартака». Потому что они гости, потому что так более этично. И этими поведенческими моментами, картинками, вовлечением его в жизнь клуба мы даем возможность понять нашим болельщикам, как надо себя вести.

— Есть ли у Романцева контракт с клубом?
— Да.

— Он ежемесячно получает зарплату как сотрудник клуба?
— Да.

— Как часто он появляется в Нижнем и насколько активно участвует в деятельности клуба?
— Не могу сказать, что он появляется часто, все-таки Олег Иванович живет в Москве. Но в каких-то критических или важных с точки зрения настройки ситуациях мы выходим с ним на связь. И он всегда найдет время не только поговорить по телефону, но и сесть в «Ласточку», приехать сюда. Более того, он сам предлагает те или иные форматы, которые ему кажутся актуальными для клуба на сегодняшний момент. У нас нет четкого расписания, когда мы должны видеться. Идет дистанционная работа, но контактируем достаточно часто.

«На дни рождения супруга желает получать радость от простых вещей»

— Поговорим о вас. Рассказывали в интервью, что супруга объяснила определенную философию: не нужно что-то доказывать с пеной у рта, кричать, а надо все эти эмоции сберегать в себе и рассудительно распределять. Вы эмоциональный человек?
— Да. Южанин, кровь Северного Кавказа, родился там. Но небольшая ремарка: недопустимы негативные эмоции. Когда человек сам мыслит эмоционально внутри себя, это токсично его разъедает. Как медик по образованию говорю, это однозначно плохо закончится. Эмоции хороши, когда они позитивные. Вот люди стоят на трибунах, радуются — и это хорошо. Что вообще такое эмоция? Это наша биология. Есть две сущности. Биология и логика. Либо ты живешь в логичном мире, построенном, четко выверенном, но тогда и мир должен быть предсказуем и контролируем. Либо ты живешь в биологическом мире и ощущаешь все кожей, этими эмоциями, у тебя есть оценки, полутона. Вот я живу в биологическом мире и воспринимаю его через эмоции. Но стараюсь — через позитивные. Моя супруга очень мудрая женщина, и каждый день рождения она желает мне уметь получать радость от простых вещей. Получить радость от сложных вещей — большого спектакля, концерта — очень просто. Купи билет, приди, получи. А ты умей порадоваться чашке кофе, звонку близкого человека, первому снегу. Это должна быть не идиотская улыбка, это нормальная радость. Не надо говорить, что погода испортилась, и дальше крыть ее трехэтажным матом. У природы нет плохой погоды.

— Проще говоря, вы ищете плюсы в негативе и, когда на улице слякоть, видите в этом что-то хорошее.
— Да, что скоро слякоти не будет. Наступили в транспорте на ногу — повернулся, улыбнулся. Не послать куда подальше, а улыбнуться и сказать: «Давай я тебе тоже наступлю, чтобы не поссориться». Все, разрядили обстановку. Проблемы нынешнего времени в том, что люди разучились друг с другом говорить и не умеют получать радость от простых вещей.

— Ответный стыковой матч в Туле в прошлом сезоне, когда «Пари НН» спасся. Как вы праздновали — танцевали, били по столу, сделали сальто?
— Сальто не делал. Я очень хорошо помню, как мы все обнимались — в ложе присутствовал губернатор Илья Жигулев, который сейчас покинул клуб. Он меня взял за голову, а я его, и мы орали друг другу: «Ну вот видишь, вот видишь, получилось!», радовались как дети. Эта радость сродни каким-то очень эйфоричным чувствам. Казалось бы, все, можно сложить руки, но нет — нельзя этого делать до самой последней минуты, все может поменяться.

«Вообще не пью алкоголь, вкус не нравится»

— Позволили себе после игры в Туле определенное количество алкогольной продукции?
— Я не пью вообще. Так получилось, что мне не нравится ни запах сигарет, ни вкус алкоголя. Изредка на Новый год или на самые большие праздники — 2-3 глотка вина. И то скорее делаю вид, что пью. Не получаю от этого удовольствия. Тем более от пива.

— А почему тем более?
— Вкус не нравится. Когда я стал уже более-менее взрослым и начал разбираться, что из себя какой продукт представляет, понял, что пиво для мужчин — это не очень правильно, потому что растет нижняя часть тела вширь. Высококалорийный напиток. А я стараюсь вести здоровый образ жизни.

— Даже в юношеские годы не пробовали выпивать?
— Нет. Более того, я не выкурил ни одной сигареты за 47 лет, не пробовал кальян. Считаю все это чуждым нашей естественной природе.

— Если футболист «Пари НН» курит и иногда пьет пиво...
— Я не видел, чтобы они курили. Как пьют пиво — видел. Больше того, в прошлом году, когда нам нужно было расслабить парней, вывести на дружеский разговор, мы поставили им ящик пива. Это слабоалкогольный напиток, на следующий день не было тренировок или игр. Встретились, поговорили — и все хорошо.

— А почему поставили ящик пива, а не 5 бутылок хорошего красного вина?
— Не знаю, просто приняли такое решение, все-таки вино — более алкогольный напиток, чем пиво.

— Но его и пьют меньше.
— Смотря кто.

«Игроки звонят по вопросам жен, детей, родителей»

— Заходите до и после матчей в раздевалку, можете произнести речь перед игроками?
— Перед игрой не захожу и никому не советую, в этот момент важен настрой игроков. Даже одним своим взглядом ты можешь на этот настрой повлиять, что-то поломать. Даже когда ребята выходят на разминку, стараюсь не появляться на бровке. Не нужно там мое влияние, и всем сотрудникам говорю, чтобы старались избегать встречи с командой и тренером до матча. После игры захожу в раздевалку обязательно вне зависимости от результата. Всегда, при любом исходе говорю: «Спасибо, парни!». Это работа, за которую нужно поблагодарить. Когда относишься таким образом, отвечают искренностью: «Валерьевич, нам не удалось вот это и это, мы справимся». Период после игры важен, потому что его чаще всего запоминаешь — либо победную раздевалку, либо грустную эмоцию, когда что-то не получилось. Вот перед интервью был на Борской базе, когда встречаемся, спросим, как дела, есть ли какие-то проблемы.

— Как часто общаетесь с футболистами не по футбольным вопросам?
— Игроки очень часто мне звонят, причем не только по своим личным вопросам, но и по вопросам своих родителей, жен, детей. Иногда приходится поднимать какие-то контакты по своей старой работе, чтобы помочь по медицинским показаниям. Иногда вопросы касаются бытовых, финансовых моментов.

— Просят помочь закрыть кредит?
— В том числе. Такие вещи тоже иногда происходят, и стараюсь общаться с ними как с обычными людьми, помогать, если это в моих силах. У нас нет стены между футболистами и генеральным директором. Все знают мой телефон, и практически все раз в полгода однозначно позвонят, что-либо скажут, спросят, поздравят. В дни рождения я звоню каждому или надиктовываю голосовое сообщение с искренними пожеланиями.

— Известная фраза из истории сборной России, которая звучала после некоторых важных побед в раздевалке: «Двойные!» или «Тройные!». Речь про премиальные. Вы сами когда-нибудь говорили эту фразу после матчей?
— Такое было один раз в прошлом сезоне, но эти слова не я произносил, а игроки. Мы решили этот вопрос урегулировать раз и навсегда, потому что в эту эмоциональную минуту можно пообещать все, что угодно. Но есть бюджет клуба, и у нас нет финансовой подушки, нет кубышки, куда можно складывать и иногда оттуда доставать. Мы деньги рассчитали до конца сезона, и они высушены в плане своих возможностей. Сейчас есть положение о премировании, оно таргетно настроено под разные уровни команд, под количество побед подряд. Есть премиальные по матчам и по итогам сезона. Все изложено на бумаге, и нужно придерживаться этих правил. Можно залихватски сказать про двойные и тройные, но что хорошего из этого выйдет?

— В итоге в тот раз выплатили двойные?
— Выплатили. Все обсудили на совете директоров, нашли дополнительный ресурс. Это была сложная юридически процедура, благо были коммерческие доходы, и мы нашли возможность дополнительно простимулировать футболистов. Но сейчас такой практики нет.

«Ковид? Здесь не обошлось без человеческого фактора»

— До прихода в «Пари НН» вы возглавляли Минздрав Нижегородской области. Про вас очень много новостей из ковидных времен, вы тогда обрели популярность у местных жителей и СМИ. Хотелось бы спросить про ковид, вы наверняка определили для себя, что это. Откуда он взялся — это китаец съел летучую мышь, могут ли это быть происки иностранных спецслужб или вообще заговор масонов?
— Так получилось, что я оказался в нужном месте в нужное время.
4 марта получил назначение на позицию замгубернатора, а 5 марта случился первый пациент. И все планы, которые обсуждались до вступления в должность, пошли по другому сценарию. Пришлось разворачивать целую военную операцию, чтобы противостоять этому невидимому врагу. Одно дело, когда борешься с чем-то известным, а вирус, который пришел, проявил себя с неизвестной стороны для всех. Чем крепче организм у человека, тем больше он страдал. В организме пробуждались иммунологические процессы, которые должны привести к выздоровлению, а все происходило наоборот. Поэтому мы пытались снизить противодействие иммунитета специальными препаратами, кровь переливали и ЭКМО запускали. Но первые три волны у человечества не было решения, пытались понять, откуда все пошло. Моя однозначная точка зрения — здесь не обошлось без человеческого фактора.

— Что имеете в виду?
— Просто так вирус попасть из естественных резервуаров в человека не может.

— Кто-то намеренно помог?
— Да, кто-то «помог» ему проникнуть в нашу популяцию. Наверное, были какие-то определенные установки, но в результате все пошло не по плану и приобрело масштаб всемирного бедствия — пандемии.

— Вы намекаете на то, что ковид — это некий вид биологического оружия?
— Вполне может быть, я допускаю в том числе и это. Но так или иначе, оно вылетело из пробирки и начало жить своей жизнью. Я занимался этими вопросами во время обучения вирусологии и иммунологии и понимал, что так долго продолжаться не может, что все мы не умрем. Вирусу нужно сохраниться. Это же целое царство — вирусы и бактерии.

— Ковид должен был остановиться, когда выработается коллективный иммунитет, как у детей в детском саду?
— Даже не совсем так. Вирусу нужно сохраниться, чтобы передаваться от человека к человеку. Ему нужны транспорт, оболочка. Сначала он приведет к летальному исходу энного количества людей, а дальше и мы приспособимся, и он немного приноровится к нам, чтобы мы синергично, симбиозно друг друга поддерживали и чтобы он продолжал существовать в популяции, не убивая носителя. Если ковид убьет всех носителей, кто же его будет передавать, он тогда тоже умрет как вирус. Так и получилось, прошла третья, самая разрушительная волна, и в четвертой - появился более слабый штамм Омикрон, который приобрел массовость, но процент смертей стал меньше. С самых первых дней мы знали, что это произойдет и даже строили прогноз на определенный промежуток времени. Заранее знали, сколько человек, к сожалению, погибнет — брали статистику в Китае, в итальянской Ломбардии и Америке, которые пережили все чуть раньше нас. К счастью, полностью мы в этот прогноз не попали, потому что, понимая, что у нас будет такая фатальная группа риска, старались действовать на опережение — заранее клали этих людей в больницы, быстрее прокручивали через койку, быстрее контролировали тромбы в сосудах. И благодаря тому, что команда все знала, мы уже по факту прошедшей эпидемии положили статистику смертности крупных городов, таких как Москва, Санкт-Петербург, западных столиц, на Нижегородскую область. И если бы у нас смертность была на таком уровне, как в Москве, мы бы недосчитались порядка 100 тыс. жителей в Нижегородской области. Тезис «Боремся за каждого, помогаем всем» сработал. Нужно было действовать на опережение, как и в футболе - на скорости ты выигрываешь у соперника.

— Верите, что масоны тайно контролируют весь мир?
— Насчет всего мира не знаю. Наверное, что-то такое есть, и фильмы про это снимают, и книжки про это читал, и людей, которые причисляют себя к этой ложе, видел. Но я в этом не состою и не знаю, насколько такое масштабное закулисье имеет место. Есть и есть, мне это не мешает жить, меня это как-то не мотивирует.

«В больницах должны кормить вкусно»

— Во времена работы в Минздраве вы ездили в госпиталь ветеранов войн, чтобы проверить жалобы на питание. «Да, без перца и особо несоленое, может, чуть хромает эстетика подачи блюд — поправим, но еда показалась мне довольно вкусной, никто не закидывал в компот лихорадочно ягоды и не вылавливал для моей тарелки мясо со дна кастрюли», — ваша цитата. Нравится ли вам больничная еда и должны ли в больницах вкусно кормить?
— Да, должны. Питание — это неотъемлемая часть лечения. То, что едим, нас лечит, из этого мы состоим, поэтому питание должно быть вкусным, полноценным, определенного уровня калоража, как и для футболистов. И оно не должно вызывать отвращения, всегда должно быть эстетически правильно подано. Когда в некоторых больницах клали рисовую кашу, сверху ложку свекольного салата, а еще и сосиску туда втыкали, это есть не хотелось чисто визуально, потому что все превращалось в какое-то красно-белое месиво. Человек должен все съесть не для того, чтобы насытиться, а для того, чтобы у организма были силы бороться с болезнью. Поэтому еда в больнице должна быть качественная. И за это я боролся, по каждому обращению просил прислать фотографии из больницы, либо, как в описанном случае, мне пришлось самому с замом выезжать без предупреждения. Да, это было неэстетично, но по вкусу — норм.

— Почему в 90 процентах бесплатных лечебных учреждений на территории РФ еда малопригодна к употреблению?
— Тут можно далеко копнуть. Допустим, в Коммунарке по-другому.

— Надо думать. Это одна из главных больниц страны.
— А почему? Потому что у Дениса Проценко там все отлично.

— Потому что во время ковида туда выделяли огромные средства.
— Но сейчас же ковида нет, а уровень питания поддерживают. Здесь вопрос ответственности. Хочет главный врач, чтобы все элементы его больницы соответствовали высокому уровню, он этого достигнет. Хочет добиваться только лечения, делать крутые операции, осваивать федеральные бюджеты и получать региональные квоты, получать прибыль с ОМС и все спускать на зарплаты, он сможет это сделать. Но тогда упустит вопросы еды, логистики пациентов, когда тяжело больного человека выписывают только потому, что закончилось время ОМС и за следующие сутки система не заплатит. И никого не волнует, что через сутки этот же человек ляжет повторно с еще большими осложнениями и его придется лечить гораздо дороже, чем сейчас. Тут вопрос в руководителе. В Нижнем Новгороде есть лечебные организации, которые и кормят, и выполняют все функции на высоком, я бы даже сказал, европейском уровне. А есть и в центре Москвы больницы, куда, прости господи, не дай бог попасть. Во всем мире как данность принят такой институт, как директора лечебных организаций. Есть главный врач, а есть директор, который отвечает за всю систему организации и медицинской, и околомедицинской помощи.

— В России такого нет.
— У нас в основном только главные врачи, но в Коммунарке есть еще и директор. Хотя от одного появления директора в штатном расписании мало что изменится. Нужно, чтобы была культура и желание эту историю нормализовать. На питание Коммунарка и больница в Подмосковье тратят примерно одни и те же деньги. Только там отнеслись к этому рачительно, пытаются из этих денег выкачать максимальную пользу, а в других местах все отдали на откуп пищеблоку, и неважно, что они там готовят.

«У игроков в контрактах прописано, где должно проходить лечение»

— Еще один яркий момент — видео, на котором вы спасли девушку от цыганки у Московского вокзала. Читаешь новости, и со стороны складывается впечатление, что все это некие элементы пиара, и вы видитесь таким нижегородским Бэтменом. Ощущали себя немного супергероем?
— Нет, так просто совпало, я же не сам себя выкладывал. Просто частое упоминание фамилии и появление в медиапространстве в ковид, когда все транслировалось из всех утюгов, привели к тому, что люди так или иначе запомнили. У многих это вызывало негативные эмоции, что я прекрасно понимаю, потому что мое имя было связано с этой войной, когда у кого-то кто-то заболевает или, не дай бог, умирает. Не осуждаю этих людей, такое они для себя приняли решение. И где бы я ни появлялся, были те, кто снимал, как в случае с цыганкой. Я шел на «Ласточку» с рюкзаком и увидел, как на ступеньках Московского вокзала цыганка что-то внушала девушке — и та уже полезла в кошелек. Я подошел в этот момент. Тысяча людей поступила бы так же. Это простое неравнодушие — сейчас девчонку разведут на деньги. Просто подошел и отвел ее, а кто-то этот момент снимал. Мало того что эти люди не помогли в такой ситуации, а стояли рядом и наблюдали, так еще и засняли, выложили в социальные сети. Это опять же к вопросу о воспитании. Так что я точно не ощущаю себя Бэтменом, я обычный человек.

— Понимаете, почему футболисты с менисками, «крестами» и любыми более-менее серьезными травмами едут лечиться в Италию, Германию? У нас нет врачей?
— Врачи есть, просто у некоторых игроков прописано в контрактах, где должно проходить лечение. Но есть направления, на которых специализируется та или иная клиника. Вот если их специализация — «кресты» и через учреждение идет поток пациентов со всего мира, надо этим пользоваться, а не экспериментировать у себя. Надо ехать туда, где это поточная процедура, и там однозначно процесс реабилитации будет качественнее. Можно и здесь прооперировать, но игрок будет не 6 месяцев восстанавливаться, а 8.

— Почему не начать строить свою вертикаль, не привезти какого-то большого специалиста в Россию, чтобы он создал клинику и передавал опыт?
— Такие попытки были. До недавних геополитических событий эти специалисты приезжали. Допустим, мы сейчас начали сотрудничество со специалистами в области подологии, которая занимается ногами: плоскостопием, ногтями, мозолями. Ноги — это основной инструмент футболистов, поэтому мы на эту тему обратили внимание и взаимодействуем с подологами из других стран. Хотим на базе нашего клуба провести обучающий семинар для спортивных медиков. Почему у них есть Месси, а у нас таких футболистов нет? В том числе и поэтому: если у ребенка изначально проблема с тем, как он бегает, ходит, бьет, мы никогда не получим из него великого игрока, не предприняв определенных терапевтических действий. Нужно специальное тейпирование, специальные технологии, чтобы скрыть дефекты, которые есть у каждого из нас, и больше использовать достоинства.

«Я никогда не был чиновником в классическом виде»

— Удалось ли убить в себе чиновника или вы им никогда не были в привычном понимании, не имели склонности к бюрократии?
— Я не был чиновником в классическом виде. Считаю, что не изменился по сравнению с 98-м годом в плане своих подходов, открытости. Как работал вначале, так и продолжаю сейчас. Да, ответственности стало больше, какие-то решения дольше осмысливаются, потому что и цена вопроса стала значительно больше. Но чтобы стать бюрократом, такого не было и во время чиновничьей части моей жизни.

— Могли бы без сожалений уйти из футбола и заняться чем-то очень от этого далеким?
— Я никогда не сожалею. Работал в крупном медицинском бизнесе, ушел без сожалений в свой бизнес, затем в государственную систему. Сейчас в футболе. Всему свое время. Если придет момент, когда в истории с футболом нужно будет поставить запятую, нельзя сожалеть — это часть твоей жизни. Возьми оттуда лучшее и экстраполируй на следующий отрезок. Так сейчас происходит и в футболе — я взял все лучшее из бизнеса, из госсистемы и реализовываю это здесь, привнося что-то новое, помогаю нашей маркетинговой службе заниматься творчеством.

— Одно из первых упоминаний в СМИ о вас связано с командой КВН «Сборная Пятигорска». Судя по всему, вы этим занимались серьезно. Могла ли судьба занести в условный Comedy Club?
— Нет, считаю, что это совершенно неправильная для меня стезя — уходить на сцену. Да, когда я был студентом, это помогло преодолеть комплексы. КВН — это как таблетка от скромности. Спецшкола не давала мне возможности широкого общения с людьми, я учился там, учился дома, не гулял, не гонял в молодости на машине и не совершал каких-то поступков — просто не оставалось на это времени. Поэтому КВН дал шанс посмотреть на себя с другой стороны, преодолеть свои страхи. Мне это удалось. Мы даже не думали, что занимались этим профессионально, делали это потому, что нам нравилось. И когда достигли определенного уровня, нас стали называть профессионалами. Писали сценарии в общежитии в комнате моей будущей жены под соломенный чай. Мы не могли найти даже качественную заварку. Это был один из этапов жизни, который меня воспитал и показал, какими бывают люди. Кому-то ты доверяешь, кто-то тебя предает. Не могу сказать, что я прирожденный кавээнщик. Да, иногда шучу — и это помогает разрядить какую-то тяжелую атмосферу. Так быстрее находишь общий язык, но это не профессия.

— С кем из известных комиков знакомы и кто сейчас самый смешной в России?
— Я со многими знаком, многие приезжают, до сих пор общаемся, недавно виделись с Леной Борщевой, например. Что касается самого смешного, у меня профдеформация в отношении юмора на сцене. Воспринимаю любую юмористическую программу, выступление в духе «дожали, молодцы, смешно» или «здесь можно было бы лучше, не из-за той кулисы вышли, эффектнее было бы по-другому». Воспринимаю это как некое упражнение, которое я в свои студенческие годы переживал так же, как они сейчас переживают на сцене. Поэтому нет любимых. Но я ненавижу шутки ниже пояса. Не люблю, когда шутят про человеческие недостатки, отклонения, ограниченные возможности, внешность. Ненавижу, когда это становится предметом высмеивания. Не люблю, когда шутят про секс, скабрезно выражаются в отношении близких людей. Считаю, что есть другие темы, на которые можно пошутить. По крайней мере, мы в то время старались так себя ограничивать. Это сейчас слово на букву «ж» можно услышать по телевизору, да и что похуже, и думаешь: как такое возможно, почему это стало дозволенным? Почему мы позволяем обществу впадать в эту грязь? Я не согласен с этим и пропускаю комиков, этих смешных людей, через призму культурности.