Александр Шлеменко – о 90-х в Омске, наркотиках, контракте с UFC, медийности и правильных ценностях

Тренер в 22 года, Bellator, ошибки

- Вы рассказывали, что в детстве занимались лыжным спортом. Почему перешли в единоборства?

- В шесть лет я занимался ушу, с семи или восьми – лыжными гонками и параллельно классической борьбой. Осознанный переход сделал в 14 лет, когда попросил отца отвести в Федерацию тайского бокса Сибири и Дальнего Востока. Отзанимался полгода, летом начались каникулы, и как раз в моем дворе в детском саду, куда я раньше ходил, открылась ДЮСШ 30. Стал заниматься армейским рукопашным боем.

- Как вы попали к тренеру Владимиру Зборовскому?

- Это было уже в 2006-м, он тренировал в «Сатурне». У нас начались проблемы с залом – с Александром Алексеевичем Иванниковым переезжали из одного помещения в другое, это усложняло подготовку к профессиональным боям. Получилось как: Иванников ушел в отпуск и не оставил ключи от зала, а мне нужно было готовиться к профессиональному бою в Словении. Я пришел в «Сатурн», где Владимир Анатольевич Зборовский хорошо ко мне отнесся и дал ключи, когда они уехали соревнования. Так я остался в «Сатурне» - и уходить оттуда мне не захотелось.

- Говорят, что Зборовский был своеобразным и жестким человеком.

- Для обывателей кажется, что жесткий. Он был строгим. Еще когда я занимался в ДЮСШ 30, меня засудили в отборе на чемпионате России. Зборовский наорал на судей, сказал: «Вы что делаете? Пацан выиграл». Дали дополнительный раунд – я победил и поехал на Россию. Ко мне и Кавказу Султанмагомедову он всегда относился хорошо. Мы были единственные, кто мог заходить на ринг, не спрашивая у него. Остальные – только с его разрешения. Зборовский приучал к порядку и труду. Никому из его учеников не было зазорно взять швабру и помыть пол в зале.

- Почему именно к вам с Султанмагомедовым было такое отношение?

- Мы уже были профессионалами. Зборовский говорил, что люди, которые хорошо себя показали, тянут и прославляют весь клуб. Он знал, что я готовлюсь в Словению, что я профессионал, что меня будут представлять как бойца из «Сатурн-Профи». Мне запомнилось, как он говорил: «Ты – лидер и можешь делать все, что хочешь, а  остальные будут делать все, чтобы помочь тебе в подготовке. Не нравится – пусть уходят». Я был в разных залах, но такое видел только у него. Пока я разминался, он спрашивал, что нужно, потом давал задания ребятам. К сожалению, 6 февраля 2007 года Зборовский умер. Дальше мы тренировались сами.

- В 22 года вы стали тренером.

- Я и раньше немного тренировал парней. В 2006 году окончил СибГУФК, стал дипломированным специалистом. После смерти Зборовского мы с Сарнавским, Корешковым, Минасяном и другими молодыми ребятами тренировались отдельно уже на результат. Когда приходил Кавказ Султанмагомедов, то вносил коррективы в нашу подготовку.

- Откуда брали методики?

- В СибГУФКе у меня была любимая книга – старая, советская, где описывали все виды борьбы. Какие-то моменты изучал по ней. Смотрел видеокассеты с UFC 1995 года и пробовал повторять. Сильно повлияли на мою карьеру две кассеты с турниров, которые проводил Александр Иванович Иншаков. По ним я изучал приемы. А в 2005 году познакомился с Алексеем Жернаковым (менеджер Шлеменко. – Прим.), он был лучше подвязан в компьютерах, сидел на форумах, хранил кучу видео. Я тогда не знал про Федора Емельяненко, Алексей познакомил меня с Pride, давал диски с обучающими видео. Например, откуда взялся бэкфист – я увидел, как Шони Картер ударил так Мэтта Серру – 2001 год. Начал повторять этот удар в рукопашке.

- Много сделали ошибок по ходу становления?

- Конечно. Но мне везло, что я выступал по армейскому рукопашному бою, по панкратиону, по кикбоксингу, дрался почти каждую неделю. Большинство ошибок я допускал в любительском спорте, где их можно исправить на следующих соревнованиях. В профессионалах у меня было 13 ошибок – они превратились в 13 поражений. Радует, что на их фоне 61 победа.

Все ошибки по моей вине. Часто недооценивал соперников. Когда считаю, что я стопроцентный фаворит, то бои складываются тяжело. А когда против меня выходил серьезный соперник, когда я думал, что нужно просто выстоять, получалось довольно легко побеждать. Многие поражения я закрывал в реваншах.

- Если бы рядом с вами был тренер, этих ошибок удалось бы избежать?

- Смотря какой тренер. Например, Зборовский тренировал меня меньше всех, но заложил хороший фундамент – он особо ко мне не лез, но помогал психологически. Это самое важное. А так мне в разное время помогали готовиться к боям такие тренеры, как Сергей Никитин, Джош Барнетт, Марк Муньоз, Рафаэль Кордейро, Джейсон Парилло – и каждый из них внес вклад в мое становление как бойца.

Сарнавский, Корешков, UFC

- Как Сарнавский и Корешков восприняли новость, что вы будете их тренировать?

- Зборовский часто говорил ребятам: «Я умру, останутся Кавказ и Александр. Будете с ними работать». Когда Владимир Анатольевич умер, у всех был шок. Ребята не знали, что делать дальше, как им дальше тренироваться. Он был для них всем. Кавказ решил все вопросы с залом, а я стал тренировать часть ребят. Помог Сарнавскому и Корешкову не только начать профессиональную карьеру, но и подготовиться к поступлению в СибГУФК, потом мы вместе получили второе образование в РАНХиГСе.

- Корешков рассказывал, что вы уговорили его начать карьеру в ММА. Как это было?

- Отец Андрея был полковником милиции и хотел, чтобы сын пошел учиться в школу ФСБ. Корешков выбирал – пойти в ФСБ, но школа находилась не в Омске и пришлось бы забросить спорт, либо поступить в СибГУФК. А дальше – профессиональная карьера, которую Андрей начал в 19 лет, хотя я уговаривал его, что он готов и в 18.

- Сарнавский и Корешков себя полностью реализовали?

- Нет. Корешков реализовался больше, чем Сарнавский. Он завоевал пояс, а у Саши еще нет титула ни одной организации.

- Корешков когда-нибудь перейдет в UFC? По фактуре он идеальный чемпион большой организации.

- Надеемся. У Андрея сложная судьба – его преследуют травмы, просто мы не привыкли об этом говорить. Я не выступал в Bellator, потому что мне не давали бои. А Андрею дают бои, но мешают обстоятельства. В последнем поединке получил контузию нерва, восстанавливался три месяца, а Bellator предлагал ему подраться в июне, в июле. Были случаи, когда Андрей получал травмы на спарринге. Но он еще молод – и я уверен, в будущем здорово проявит себя и в Bellator, и в UFC.

Конец карьеры, Bellator, гран-при

- Вы рассказывали, что в 2010 году могли закончить карьеру, если бы не контракт с Bellator. Что за ситуация?

- Я уже долго выступаю, у меня есть невеста, а спорт не дает, по сути, ничего. Заработал только на машину. Нужно было срочно найти деньги на квартиру – хотелось жить отдельно.

В 2009 году я дрался в Финляндии с Шоном Салмоном – бывшим бойцом UFC, который должен был победить и зайти в гран-при Bellator. Меня взяли на убой, но я нокаутировал его за 40 секунд. Это увидел менеджер Салмона Кен Павиа из агентства MMAagents. И Алексею Жернакову легко удалось договориться с Павиа о сотрудничестве.

Мы с Алексеем хотели в UFC, но там давали контракт на три боя по схеме 6+6 (6 тысяч долларов за бой + 6 тысяч за победу. - Прим.), 8+8, 10+10. Bellator же предлагал 100 тысяч долларов за гран-при: 10+10, 15+15 и 20+30. Причем бои были каждый месяц, то есть я за три месяца мог заработать на квартиру. А UFC не давал возможности заработать такие деньги за такой короткий срок. В Bellator я выиграл два гран-при. С первого купил квартиру (денег не хватало, добавил Кавказ Султанмагомедов), со второго сделал ремонт.

- Контакты с UFC потом продолжались?

- Нет. У нас был такой план: отбиться, хорошо заработать, получить известность в США и потом перейти в UFC, но случился допинг-скандал, потом я по своей глупости потерял титул. Это к вопросу про ошибки. Два поражения ни о чем. Без них карьера могла пойти по-другому, совершенно другие цифры по контракту.

- Почему расставание с Bellator получилось таким неприятным?

- Сменилось руководство. Первые четыре года был Бьорн Ребни – это лучшее время в моей карьере. После прихода Скотта Кокера я за четыре года провел пять боев, хотя при Ребни подрался 13 раз за то же время.

Bellator очень сильно изменился при Кокере. Раньше это была растущая, крутая и прозрачная организация – выигрываешь гран-при и дерешься за титул. Появлялись новые звезды и сильные бойцы. При Кокере это пародия на UFC с ветеранами, у которых уже угасает интерес. Сейчас уровень оппозиции намного слабее, чем в те времена. Тогда многие бойцы UFC ничего не могли показать в Bellator. Сэм Алви побеждал Рашада Эванса, но в Bellator дважды не прошел первый круг гран-при. Масвидаль уволился из Bellator, а потом взял пояс BMF в UFC.

- Как вам Bellator в плане медийки? В неделю боя Амосов – Лима в UFC дрались Адесанья и Веттори. Все говорили только про UFC.

- Сейчас Bellator не так шумит. Я застал золотые времена – мы с менеджером проделали большую работу, чтобы Bellator показывали по «России 2», потом на «Матч ТВ». Сейчас я даже не знаю, где смотреть Bellator. Непонятно, ради чего платить эти 600 рублей – нет никакой медийки. Амосов выиграл самый главный бой в жизни, но СМИ это было не особо интересно раскручивать.

Криминал, наркотики, 90-е

- Вы рассказывали, что в 90-е годы можно было пойти по одной из двух дорог: спорт или уличные движения. Почему вас привлекал спорт?

- Я видел, что все эти уличные движения – пустые слова, а спортсмены не ломались в сложных ситуациях. Видел, как спортсмены вели себя в драках, даже если против них была толпа. И я не хотел быть чертом, который может только напиться, поорать и избить слабого.

Представьте: Московка-2, кишащая наркоманами, шприцы, во дворе умирали люди, и мы весь день ждали, когда за ними приедет милиция. И тут идут парни – я потом узнал, что это Магомед Мирзамагомедов привозил в наш город борцов из Новосибирска, а среди них ЗМС по классической борьбе Андрей Черепахин – в спортивных костюмах, здоровые и сильные. Они идут в чужом районе и не в своем городе, но наркоманы расползаются по сторонам. К ним никто не подойдет, ничего не сделает. Я сразу увидел, за кем сила.

Я видел, как наркотики убивали сильных людей. Сначала ребята выходили на турники, делали выход силой, пробовали себя вместе со мной в рукопашке, а потом их просто не стало. Наркотики сильно ударили по моему поколению. Я родился в 80-х, когда был сухой закон и появилось больше всего детей. Но в конце 90-х и начале нулевых многих из них выкосили алкоголь и наркотики. Встречаю некоторых, кто еще держится, выглядят они очень плохо, недолго им осталось. Мой класс был математическим – элита, среди которой не было наркоманов, но про параллельные говорили: тот умер, этот умер. Если бы мы подошли к моему дому, я бы показал по квартирам, скольких людей уже нет.

- Сейчас ситуация изменилась?

- Многие говорят, что сейчас наркоманов еще больше, а я гуляю с детьми и за все время встретил только одного солевого. Хотел сдать его в полицию, но он убежал. Когда я рос, не было ни дня, чтобы я не встретил с десять наркоманов. Ощущение, что наркотики принимали все. Сейчас ситуация улучшилась, потому что небезразличных людей стало больше. Какая-то часть исправилась, но их мало. У нас на районе раньше было поле, куда мы ездили за горохом и подсолнухами. Сейчас на площади в несколько гектаров кладбище.

- Вас пытались затянуть в криминальные движения?

- Я был сильно молодой и стал серьезным спортсменом году в 97-м. Я видел все эти фильмы, знал блатную романтику. Были моменты, когда предлагали что-то сделать, но криминал меня не привлекал. Я умел считать – сегодня заберу телефон или заработаю даже пять тысяч долларов, завтра сяду в тюрьму на пять-десять лет. Дворником больше заработаешь за это время.

Медийность, школа, семья

- Открылось несколько филиалов вашей школы, вы тренируете, даете интервью. Сколько времени на все это уходит.

- У нас 12 филиалов, нагрузка и ответственность растет. Времени уходит очень много, а раньше еще больше, потому что не было помощников. У нас нет франшизы, работаем не для того, чтобы заработать денег, а чтобы привлечь как можно больше детей. Есть бесплатные группы. Моя карьера просела, когда открыли школу. Потом сформировалась профессиональная команда, на это тоже тратил силы.

- Карьера бойца может окончательно уйти на второй план?

- Она уже отходит, но что делать? Процесс необратимый, нельзя постоянно драться. Меня в РАНХиГСе учили, что нужно раскидывать крючки, искать запасные варианты. Могу в любой момент завершить карьеру и уйти в другую деятельность.

- В какой момент поняли, что через медиа можно продвигать хорошие идеи?

- Первую возможность предоставил сайт Valetudo.ru. Они предлагали бойцами вести блоги, но я не любил набирать тексты и решил снимать все на камеру. Заметил, что людям интересно, что можно продвигать правильные ценности. Залезть с ними в телевизор сложно, для многих такие идеи скучные, и сами СМИ на этом не зарабатывают. Чтобы двигать ценности в медийной среде, нужно иметь какой-то вес. Став чемпионом, я получил ресурс в виде известности. И стал продвигать здоровый образ жизни.

- Нет опасений, что постоянное присутствие в медиа превратится в интершум? Люди видят фамилию Шлеменко и думают: «Здесь уже все понятно».

- Но эти видео смотрят. Мы выпустили с Александром Лютиковым три видео про мои старые бои. Первое собрало около 400 тысяч просмотров, второе – 600, третье – полтора миллиона. Конечно, появляются персонажи, которые пишут «опять он», но так будет всегда. На самых популярных каналах про ММА больше всего просмотров собирают видео со мной – значит, людям это интересно.

- Вы выступаете за сухой закон.

- Я выступаю за то, чтобы люди поняли, что не надо что-то принимать, чтобы быть счастливым. Алкоголь это фальшивое счастье. Ко мне подходят люди и говорят: «Если мы тебя поддержим, ты запретишь нам пить. Как жить тогда?». Мне с одной стороны смешно, с другой, понимаю, что нельзя делать все резко. У нас алкоголь продают с десяти утра до десяти вечера – самые бодрствующие часы. Пусть продают с десяти вечера до десяти утра, пусть продают за городом, чтобы было сложно купить. Сейчас вышел из одного подъезда, а в соседнем открыта пивнушка. Уже доказано, что заработав один рубль на продаже алкоголя, страна теряет четыре в виде разбитых семей и всего остального. А вообще легко можно справиться хотя бы с пьянством на улицах. Пусть полицейские, которые оформят нарушителя, официально получают 50 процентов денег от штрафа за распитие в общественном месте. Если это сделать, у нас на следующий день пить на улицах уже не будут. Простое решение вопроса, который всех раздражает.

- Что в первую очередь изменили бы в Омске?

- Во-первых, нужно определиться с бюджетом. У нас мощный регион с большим потенциалом. А бюджет в 30 раз меньше чем у Москвы. Люди видят разницу между уровнем жизни в столице и в нашем городе и поневоле начинают задумывать об отъезде из Омска.

Второе – не быть ленивыми, привлекать инвестиции. Не хочу этим хвастать, но у меня привлечь инвестиции получается. Например, школа «Шторм» обратилась с предложением к компании «Газпромнефть», к питерскому офису. Мы показали, как хотим менять жизнь в Омске, улучшать инфраструктуру, строить спортивные площадки, проводить фестиваль здорового образа жизни. Инвестор видит, что наши совместные проекты в Омске очень успешны и востребованы людьми. Благодаря этому мы построили девять спортплощадок в Омске, в этом году планируем открыть еще три. А можно было бы, конечно, просто сидеть и ныть, что инфраструктуры в городе нет, что кругом одни пивнушки, а спортплощадки не строят. Но мы решили, что можем это изменить. Понятно, что мы с этого не зарабатываем и что это отнимает много времени на согласования, на отчетность. Но мы считаем это дело важным и стараемся для нашего города.

Нам нужно на всех уровнях власти как можно больше компетентных и как можно меньше равнодушных людей. Чтобы они пробивали для своего региона включение в нацпроекты, а это миллиарды рублей. Только, повторю, чиновники на всех уровнях должны быть компетентными и неравнодушными. Чтобы не было такой логики: без разницы, выбьешь ты для региона два миллиарда или ноль. Зарплата не меняется, а риски возрастают. Потому что за два миллиарда нужно отчитаться. Не отчитаешься – срок. То есть иногда логика чиновника может работать так: проще не бороться за эти деньги для своего региона, чтобы потом не иметь проблем с отчетностью.

- 73% браков в России заканчиваются разводами. Вы с женой Аленой вместе полжизни. В чем секрет?

- Не вестись на пропаганду, которую на нас льют, и стараться жить, как жили раньше. Семьи распадаются, потому что нет взаимопонимания. Мужчины дают слабину, женщины мнят себя мужиками. Многие женщины непонятно ради чего живут, что им нужно в жизни. Многие забыли, что для семьи главное – дети. Даже многие женщины думают по-другому.

Чтобы семьи не распадались, нужно вернуть хорошую традицию, когда родители ищут для своих детей женихов и невест, а не чтобы дети сами искали через беспорядочные половые связи.

- Есть вещи, на которые у вас с Аленой не совпадают взгляды?

- Их хватает. На музыку, на телевизор. Я его вообще не смотрю, кроме спортивных программ и боев, она смотрит. Я не хожу в кино, она ходит. Многие вещи по питанию. Алена моложе и в каких-то моментах до нее тяжело достучаться.

Нам подменяют понятия через тех, кто слабее – женщин и детей. Вообще, надо за женщин серьезно браться. Включите любой канал и посмотрите, во что они там превратились – все разговоры про секс, алкоголь и непонятные вещи. С такими принципами женщина никогда не построит семью.

- У вас четверо детей. Воспитывать первого ребенка сложнее, чем сразу четверых?

- С первым где-то боишься. Он упал – и ты бежишь, думая, что что-то серьезное. Сейчас могу просто сказать – вставай, все нормально. Чем больше детей, тем проще. Старшей дочери Ангелине восемь лет, она уже может сидеть с младшими. Еще через какое-то время сможет сама готовить. Сложность в том, что большой семье трудно жить в городе. Нужна жилплощадь, каждого ребенка нужно куда-то определить: секция, детский сад.

В деревнях каждый ребенок становился помощником, в городе – проблемой, за которую нужно платить. Многие не могут позволить себе квартиру 40 квадратов, а как жить в ней с двумя или тремя детьми?

- Вы говорили, что нужно следить за соцсетями своих детей. Как это делать, чтобы ребенок не запротестовал из-за нарушения личного пространства?

- Поменьше думать, что у ребенка есть какой-то протест. Это твой ребенок, следи за ним, не делай тупые запреты, предлагай альтернативы. В соцсетях есть и положительная, и отрицательная информация. Последней больше. Смотри в инстаграме, за кем следит твой ребенок. Когда будет поздно, уже ничего не исправишь.

- Как оставаться интересным собственному ребенку?

- Если отец упустил момент, если он не может подтянуться, пробежать, сказать что-то и решить проблему, если он не авторитет, то да – не интересен. Оставайтесь авторитетом. Нужно уделять ребенку внимание, а родители дают ему телефон – и вот телефон заменил тебя как родителя. Потом ты вспоминаешь, что у тебя есть ребенок, и хочешь поговорить, а между вами уже пропасть.

Можно взять пример Хабиба и его отца. Абдулманап никогда не терял авторитет для Хабиба, потому что всегда был рядом, везде брал его с собой. А если бы Хабиб сидел с телефоном, а Абдулманап отдыхал и расслаблялся, то сын оказался бы потерян.

Джефф Монсон: Распад СССР — это не крах коммунизма, а предательство собственного народа