Спортивный юрист и агент Дарина Никитина о стоимости агентской лицензии, оформлении трансферов и о работе с Трабукки и Гурцкая

При участии Бориса Губкина

— Вы из Нижнекамска. Там местный хоккейный «Нефтехимик» гораздо более развит, чем футбольный. Как в итоге вы оказались в футболе?

— Я не согласна с тем, что Нижнекамск нефутбольный город. Там есть довольно интересный проект, ФК «Нефтехимик». Если мы посмотрим на прошлый сезон ФНЛ, то у клуба были хорошие шансы на выход в РПЛ. Я думаю, что в этом сезоне у «Нефтехимика» есть такие задачи.

О том, как я оказалась в футболе. Не могу сказать, что это произошло намеренно. Я училась на юриста, в определенный момент необходимо сделать выбор: либо ты занимаешься уголовным правом, либо гражданским, либо трудовым. Не бывает суперуниверсальных специалистов. Передо мной такой выбор встал после первого курса. Тогда я совершенно случайно познакомилась с юристом Алины Кабаевой.

Я стала интересоваться спортивным правом, познакомилась с юристом Неймара, Маркусом Моттой, а также ознакомилась с его работами. Знание языка позволило мне посмотреть за рамки того, что предлагает университет. На тот момент актуальным был вопрос владения правами на игроков третьими лицами, это было нечто новое, и я увлеклась изучением. Методом собирательного опыта я поняла, что хочу заниматься именно спортивным правом. В МГЮА на тот момент была специализированная кафедра, которую возглавлял Денис Рогачев. Мне повезло, я поступила.

Если мы говорим про конкретный вид спорта, то тут не было вопроса, чем я больше хотела бы заниматься: футболом, хоккеем или водным поло. Просто футбол в данный момент является наиболее регулируемым видом спорта с выстроенной правовой системой, где глобальные нормы регулирования определяются международной федерацией, то есть ФИФА, которые потом перенимаются национальными федерациями и ассоциациями.

— Когда эти нормы перенимаются, они как-то адаптируются под страну, меняются или же они просто копируются?

— Национальная федерация – юридическое лицо, которое образовано по законам страны, в которой оно работает, в данном случае России. При переносе регламентных норм, например, из ФИФА в РФС они адаптируются с учетом местного законодательства. Например, регламент по трансферам РФС адаптирован к трудовому кодексу РФ.

Если иностранный футболист приезжает в Россию, то ему необходимо выбрать нормы права, по которым он будет сотрудничать с местным клубом. ФИФА обращает внимание легионеров, что у них есть возможность не изучать национальное законодательство, а отдать этот вопрос в международную «футбольную семью».

С 2007 года у нас появляется глава в трудовом кодексе, регулирующая деятельность спортсменов и тренеров. Ведь в общих нормах права невозможно представить, что работник выплачивает компенсацию работодателю за досрочное расторжение договоров.

В законодательстве есть понятие «защищенный период». Это тоже некое новшество для России. Если футболисту менее 28 лет, то он не может без последствий выйти из контракта ранее трех лет с момента начала его действия. Если футболист старше 28 лет, то защищенный период составляет два года.

Допустим, у молодого футболиста контракт на 5 лет. Он расторгает его на второй год, самостоятельно, речь не о выкупе. В таком случае футболисту грозит дисквалификация на полгода.

Имеется довольно громкий прецедент – «дело Матузалема». Футболист украинского «Шахтера» в 2007 году разорвал контракт и перешел в испанскую «Сарагосу». Матузалему была назначена компенсация, которая кратно превышает его заработок. Новый работодатель стал солидарно ответственным за футболиста.

Еще был один крайне серьезный скандал, связанный с переходом Александра Зинченко из «Шахтера» в «Уфу». Был односторонний разрыв контракта с украинским клубом. По этому поводу состоялся очень сложный процесс, в котором мне повезло участвовать.

Тогда на территории Украины были непростые времена, и эта ситуация позволила доказать, что переезд не связан с футбольными причинами, кроме того разрыв контракта произошел вне защищенного периода. Процесс был долгий, но закончился удачно для футболиста и для «Уфы».

— Ты состоявшийся и опытный спортивный юрист. Но зачем тебе агентская лицензия категории PRO?

— Я получила грандиозный опыт работы с лучшими спортивными юристами мира, а также проработала в компании Sila, где построила хорошую карьеру. Я очень благодарна своим наставникам. Уверена, что они гордятся, что выпустили такого специалиста.

В определенный период у человека появляются амбиции. Не могу сказать, что лицензия дает мне какой-то особый статус, я просто хотела попробовать что-то новое для себя. Появился проект, который мы с Марко Трабукки и Тимуром Гурцкая обсуждали около года. Идея заключалась в создании агентства, которое будет инвестировать в молодых футболистов. Если мы посмотрим список агентов, то он не отображает действующую ситуацию.

— Лицензия стоит 10 млн рублей в год, а также подразумевает ежегодный взнос в размере 3 млн рулей.

— Это уникальный случай в мировом футболе. У РФС были финансовые предпосылки. После того, как футбольным агентам вернули статус субъекта футбола, ФИФА приняла решение отдать регулирование агентской деятельности на откуп футбольным федерациям. Более €100 тыс. за лицензию – нонсенс. На Украине, насколько я знаю, она стоит €2–2,5 тыс. В Испании то же самое.

Могу сказать, что скоро ФИФА инициирует серьезную реформу. Прошлой осенью в Мадриде на конференции представитель организации объявил, что ФИФА поторопилась с отказом от регулирования рынка. Возможно, в ближайшем будущем ФИФА вернет себе регулирование агентской деятельности.

— Юридический момент. Может агент, например, с испанской лицензией, работать в России?

Если ты привез иностранного футболиста, который до этого не был заигран в России, то можно приехать с ним, зарегистрировать сделку в РФС. Но если мы говорим о таком иностранцем, как Азмун, то официальное представительство и право получения какой-либо комиссии потребует оформить местную аккредитацию. В частности, поэтому многие иностранные агенты обращаются к нам за услугами.

– В официальных документах указано, что вы ведете 17 футболистов. На самом деле это так?

Фактически, да. Но это не мои футболисты – их ведет компания Sportconsult, которая состоит из меня и моих партнеров. Были подобраны молодые футболисты, в которых инвестирует агентство. 60% наших футболистов в своих возрастных категориях являются членами сборных России. Им по 15–18 лет. Они ориентированы на то, чтобы попробовать себя в Европе. К одному из них – Леону Зайдензалю – уже присматриваются в Германии.

– А почему обладатель лицензии – ты, а не Трабукки или Гурцкая?

– Это было единогласное решение всех трех партнеров. По регламенту РФС, чтобы открыто заниматься агентской деятельностью, у компании должен быть один уполномоченный представитель, который занимается документооборотом и представительской деятельностью. Из нас троих эта работа досталась мне.

У тебя должен быть стаж по юридической профессии или работа в футболе не менее 5 лет, справка о несудимости, а также репутация. Ты проходишь собеседование в РФС. У меня с этим проблем не возникло. Но я знаю, что не все соискатели получают лицензию из-за негласных правил.

– Зачем в принципе нужны агенты? За что они получают деньги?

– Футбольные агенты занимаются делами футболиста. Ездят на встречи с другими клубами, выстраивают варианты развития карьеры таким образом, чтобы футболист развивался спокойно здесь и сейчас. Агент должен подумать об этом заранее и подсказать, а если что-то пойдет не так, то это человек, который вернет все в русло переговоров. Агент освобождает голову футболиста от всех переговоров с другими клубами, 70% из которых заканчиваются ничем. Игрок может о них и не знать.

– Возьмем следующую ситуацию. В России играет неплохой по местным меркам условный футболист. У него есть среднее как по деньгам, так и по статусу клуба предложение из не очень известного европейского клуба. В то же время есть предложение от условного российского клуба, который предлагает гораздо больше денег, а соответственно, и агентских. То есть и футболисту, и агенту будет в финансовом плане выгоднее, чтобы игрок остался в России. Это вряд ли можно назвать развитием. Это как-нибудь регулируется?

— Если вы агент, который любыми способами хочет набить себе карман и работаете в ущерб своим клиентам, то очень скоро вы закончите как агент. Работа агента – вдохновлять футболиста на решения, которые качественным образом скажутся на его карьере. Возможно, не сразу, но в будущем. Деньги не всегда решают.

В первую очередь, футболист сам должен понимать, что лучше для развития собственной карьеры. К сожалению, не все российские футболисты достаточно мотивированы европейским опытом, ведь они могут заработать прямо сейчас и не развиваться дальше. Деньги не всегда решают.

— Откуда столько денег в российском футболе? Почему российский футбол оказывается, по сути, более дорогим, чем иностранный? Я понимаю, что у некоторых клубов есть определенные двигатели — железнодорожные, газовые, нефтяные, но их по пальцам одной руки можно пересчитать. Но даже у клубов в нижней части таблицы РПЛ зарплаты не такие уж маленькие. Откуда у них деньги? Почему они столько платят?

— Хороший вопрос. Они вынуждены поднимать планку вместе с рынком. Вы правильно отметили газ, нефть и иные вложения, в том числе частных лиц, спровоцировали некий необоснованный скачок рынка, если у тебя российский паспорт. Если ты не готов предложить футболисту по российским меркам рыночную зарплату, ты не получишь этого футболиста. Здесь такие правила игры.

К сожалению, как мне ни обидно это признавать, потому что я тоже налогоплательщик на территории Российской Федерации, у нас очень много господдержки в российском футболе. Это неправильно. Это не та статья расходов, которая для государства может быть как-то обоснована.

У меня был опыт работы в бюджетном клубе «Химки», я была советником генерального директора. Каждый трансфер — все нужно согласовывать чуть ли не с губернатором. Кто платит, тот и музыку заказывает. Но вдумайтесь в тот факт, что это бюджетные деньги. Стоит задача выхода в РПЛ.

Но была не менее грандиозная задача — это академия. Здесь я понимаю, когда ты расходуешь бюджетные средства на построение академии.

— Когда ты работала в «Химках», что входило в твои обязанности? Ты занимала должность советника генерального директора.

— В первую очередь, в мои обязанности входила вся юридическая спортивная составляющая, оформление трансферов, трудовых договоров, некие процессы, которые у нас были, в том числе в Палате по разрешению споров, и участие в переговорах для оформления всех договоренностей, но уже со стороны клуба.

Но в большинстве своем я занималась чем-то совершенно новым, это касалось как раз-таки того, о чем я начала говорить. Был запрос у области на построение уникального проекта — академии по футболу, самой крупной для Московской области, непосредственно на базе футбольного клуба «Химки».

На протяжении полугода мы вели работу по подбору той модели, того менталитета, который мы могли бы предложить в качестве самой базы, самого корня проекта. Мы побывали в Германии во многих клубах, мы были в Монако, где совершенно уникальные условия. Но мы были вдохновлены примером Германии, когда у тебя менталитет футбола строится, начиная с U-16. То есть вся философия клуба заточена на то, чтобы парни получали развитие непосредственно в академии, и уже когда они переходят в основную команду, их не надо было переучивать, их не надо было перестраивать. То есть все было направлено на то, чтобы академия давала уже ментально адаптированный уровень футболистов. Мы уже говорили, что в России есть с этим проблемы. Мы даже привезли специалистов.

Был очень хороший проект, к сожалению, он свернулся. Клуб по-прежнему остается бюджетным, а проект на стопе. Была проведена огромная работа, она была очень амбициозной, конечно, ей требовалось больше времени, и спонсоры были готовы уже тоже поучаствовать в этом проекте, но, видимо, не сейчас. Видимо, на данный момент у области есть некий другой спектр задач.

— Получается, этот проект должен был реализоваться за счет части бюджетных средств, но в большей степени — за счет спонсоров?

— В основном, да, это спонсорский пакет, который бы полностью это покрывал, но учреждение, конечно, бюджетное, потому что футбольный клуб «Химки» — это бюджетное учреждение.

— Ты уже в клубе не работаешь?

— Я как посредник не имею права работать в субъекте футбола, являясь уже на данный момент представителем субъекта футбола. То есть в определенный момент пришлось сделать выбор. Учитывая, что проект по академии был свернут, на тот момент, как юрист основной объем работы я уже проделала, состав футболистов уже обновился, и я пошла за чем-то большим, в первую очередь, для себя как для специалиста. Я не знаю, как бы развивались события, если проект академии был бы воплощен в жизнь, потому что для меня это тоже было совершенно уникальным опытом, что на территории России мы создадим некий аналог европейской академии футбола, которая позволит изменить взгляд на российский футбол. Но, к сожалению, этого не случилось.

— Как ты считаешь, если клуб никак не связан с бюджетными деньгами, например, как «Краснодар», влияет ли это как-то на ментальность внутри клуба, нет ли большей гибкости в этих структурах?

— Это качественная разница. Во-первых, инфраструктурная разница, во-вторых, задачи не определяются бюджетным финансированием. Тебе не область ставит задачи, не регион, ты сам определяешь, сколько денег ты готов вложить, кого ты готов приобрести, где усилиться, кого подписать, каких специалистов пригласить. Грубо говоря, ты тратишь собственные деньги, за них несут ответственность твои сотрудники, в том числе.

Когда мы говорим о бюджетном финансировании, там никто ни за что не отвечает, все проходит через согласование с руководством города, региона и так далее, которое не является, к сожалению, руководством клуба.

Если говорить о «Краснодаре», здесь пример, который говорит сам за себя. Академия совершенно уникальная для России, просто лучшая. Каких парней они выпускают. Стадион не имеет конкуренции. Просто Галицкий настолько влюблен в свое дело. Но не только он. Арташес Арутюнянц, президент, который пришел в футбольный клуб «Ростов». Совершенно безумный по футболу человек, насколько он все время в процессе. Подписание футболиста — он рядом.

Если сравнивать с бюджетным клубом, это колоссальная разница. Приезжаешь подписывать контракт, а директор клуба где-то на совещании, он подпишет на следующий день. Надо все согласовывать. То есть проходишь некий ряд инстанций, которые просто у футболиста вызывают вопросы уже на стадии подписания. В чем сложность сесть и подписать, если уже все согласовано? Зачем усложнять? Вот эта манера все усложнять, она обусловлена страхом ответственности, который есть в бюджетных клубах.

Как мы Романа Еременко подписывали? Были все. Была уже ночь, мы финализировали контракт, ростовский юрист не спал, он был на телефоне, мы здесь, в Москве. Я, Марко Трабукки, Валерий Георгиевич, Арташес Арутюнянц, спортивный директор — общими усилиями делали так, чтобы максимально быстро и эффективно пожать руки.

Мы зафинализировали документы, и все стороны его подписали. Не хочу ошибиться, но, возможно, было уже три часа ночи, и «Ростову» нужно было лететь на турнир в Катар, но Карпин не спал, Арутюнянц был все время рядом, был заинтересован. Для него уже Роман был своим футболистом, он настолько рад был этому приобретению, потому что он понимал, кого приобретает.

Этого нельзя сказать про бюджетные клубы. Страх ответственности, который порождает очень много ненужной бумажной работы, согласований. То есть сначала ты общаешься с юристом, потом появились какие-то разногласия, которые юрист не берет на себя ответственность разрешить. Он говорит, что ему нужно согласовать со своим начальником, начальником юридического отдела.

Я в Черкизово, чтобы Лисаковича подписать, всю неделю каталась туда-сюда по МКАДу. Весь день. Я думаю: «Боже мой, что происходит». А Марко Николич ждал его уже две недели. Это уникальная ситуация. Если тебе нужен футболист, все твои мысли, все твои сотрудники должны быть направлены на то, что это трансферное окно, вы не работаете «до шести вечера». Вы работаете, потому что у вас Лига чемпионов на носу, вам нужен нападающий. Тренер его ждет, все согласовано. Почему мы не можем подписать бумагу? В чем вопрос? Потому что она должна пройти согласование. И вот так от юриста к начальнику отдела, потом она доходит до президента, и в итоге клуб говорит: «Нет, вот это точно не сложится». Потом сторона футболиста говорит: «Знаете, в таком случае раз не сложится, так не сложится». Кто-то выходит из переговоров, кто-то заново начинает. Доходит до того, что тебе нужна отдельная встреча с президентом, которая будет согласована, на которой ты встречаешься, все это заново обсуждаешь. Но обсуждать юридические вопросы с президентом клуба — это нонсенс. У тебя есть специалист, который за это отвечает, обсуди с ним, где ты готов пойти на компромисс, а где нет, дайте совместное финальное решение. Нельзя занимать определенную должность и заниматься всем спектром вопросов, что без тебя ничего нельзя решить. Мне сложно представить, что футбольный клуб «Ростов» работал бы именно в таком формате. Они все на одной волне, с одной идеей. Здесь мы уступим, здесь точно нет.

— Но «Ростов» тоже от бюджета поддержку получает.

— Они уже более чем на половину частный проект. И это прям чувствуется во всем, что они делают. Потрясающая селекция, потрясающий тандем тренера, спортивного директора и президента. Я думаю, что на данный момент круто быть футболистом «Ростова», ты в большой семье.

Меня в «Ростове» встречали, как будто я домой приехала. Меня родители так в Нижнекамске не встречают, когда я прилетаю. Мне устроили персональную экскурсию по стадиону, накормили три раза, а все бумаги мы подписали за полчаса. Вот это разница.

— В интервью одному изданию ты говорила, что тебя однажды перепутали с женой футболиста. И когда ты пришла на подписание, игроку предложили на подпись совершенно другие документы.

— Эти документы не были согласованы, совершенно верно.

— Часто ли бывают такие ситуации, когда уже на финальной стадии, когда вы подписываете документы, вам подсовывают «левые» бумаги в расчете, что вы подпишете?

— Возвращаясь к той ситуации. На тот момент Дарина Петровна была юна, и это был новогодний перерыв в работе компании, когда руководители были где-то со своими семьями. Кто-то должен был остаться на хозяйстве, это была я, и появился такой вот запрос. Трансферное окно тебя не спрашивает, когда ты можешь закончить раньше свой отпуск. Ты едешь. На тот момент меня мало кто знал, потому что фронтменами у нас были Зайцев и Прокопец. Поэтому эта ситуация, наверное, на дурака.

— Больше такого не бывало? Вообще, как часто такое случается? И только ли это явление российское?

— Я не могу сказать, что я вредный юрист, но я делаю свою работу таким образом, что я не пожалею лишнего часа, если мне клуб не прислал финальные документы, хотя у нас были договоренности, я буду сидеть вместе с футболистом и как в первый раз пересматривать и перечитывать. Конечно, в процессе тебе что-то еще подсовывают. Если документ не согласовывали, оп, бумажечку убрала. Согласуем с представителями футболиста — подпишем. В ответ: «Но это же всего лишь какая-то там бумага». Я говорю: «Но для заявки она не требуется, она у нас не была согласована». То есть существует перечень документов, из которого перед подписанием ты согласовывал трудовой и приложение к трудовому, условно. А приезжаешь на подписание, у тебя гигантская стопка документов. Конечно, ты будешь сидеть час-полтора. И мне очень нравится, что клиенты всегда максимально лояльно к этому настроены. Потому что это на самом деле зависит от клуба. Они понимают, что сейчас я поставлю подпись на контракте, и это мой клуб на следующие три-четыре года, определенный важный момент в моей карьере. И если здесь появится какой-то нюанс или сюрприз, который всплывет в будущем, когда у нас появятся разногласия с руководством, поменяется тренер или еще что-то, я не хочу неприятных сюрпризов.

В Европе мне сложно представить эту ситуацию, когда ты приезжаешь на подписание без юриста. В России, к сожалению, это еще распространено. Да что там говорить, зачем нужен спортивный юрист, если мы согласовали сумму, срок, все же хорошо! Но нужно понимать, что, если ты не пришел с юристом сейчас, через год или два, когда что-то пойдет не так, ты переплатишь, потому что, как показывает практика, так или иначе они все равно звонят юристам.

— Как вообще проходит процесс подписания? Как долго могут длиться переговоры?

— Предположим, воскресенье, ты гуляешь с собакой. О, тебе звонок: «Дарина, у тебя есть полчаса, мы согласовали, тебя ждет условное Черкизово». Все, ты переодеваешь спортивный костюм и врываешься в переговорную. За этим звонком, когда ты уже подключаешь своего юриста, стоял, может быть, месяц переговорного процесса, а может и больше. Это особенность трансферного окна нужно быть всегда на связи. Ты приезжаешь, вы обсуждаете какие-то моменты, как правило, первая встреча с юристом происходит. У каждого клуба есть шаблонный контракт, что называется, тебе его дают, а ты уже потом его начинаешь «чистить».

Есть клубы, которые в этом смысле настроены на оптимизацию процесса, на быстрое подписание, согласование. Все, как правило, происходит через обмен двумя-тремя e-mailами, и мы потом приезжаем на подписание. Но в некоторых случаях, обусловленных спецификой российского футбола, тебе нужно приехать четыре-пять раз, чтобы согласовать сначала с юристом, если юрист не берет на себя ответственность, с руководителем отдела, потом ты идешь туда, потом сюда. И так далее, пример есть выше.

Пока ты не поставил подпись на контракте, надо работать.

— Что касается деятельности агентов. Клубы же подыскивают себе подходящих игроков на определенные позиции. Может ли клуб самостоятельно заниматься таким подбором? Или они так или иначе прибегают к услугам специалистов?

— Ты говоришь о селекции?

— Да.

— Селекцию не надо путать с работой агентства. Что тебе может предложить агентство? Своих футболистов, кого-то привести, что-то посоветовать. Если ты хочешь оптимизировать работу селекционного отдела, и ты просто не можешь это в рамках своей инфраструктуры потянуть качественным образом, конечно, ты обращаешься. В России себе могут позволить качественную селекцию два-три клуба, не больше. Но если они это делают, то, безусловно, клуб самостоятельно ведет уже некий подбор, согласованный с тренером. У тренера должно быть обязательно на позицию два-три варианта. Там задолго до согласования контракта происходит некая выборка. А что, если на этой позиции у меня кто-то сломается? А что, если дисквалификация? Все что угодно. То есть ты должен быть готов. Если твоя селекция в тонусе и у тебя качественные специалисты, все будет хорошо. Но если ты понимаешь, что ситуация форс-мажорная и, к сожалению, эта работа не была проделана до, можно обратиться к агентам. Но это, как правило, некая консультационная составляющая, то есть на встрече с президентом клуба ты можешь кого-то посоветовать, заняться какими-то конкретными вопросами, предложить футболистов на определенную позицию.

Зачастую, если мы говорим об обращении клубов за услугами агентства, я думаю, что самое распространенное, это когда ты приглашаешь иностранного футболиста. Потому что у него, как правило, есть свой агент, у которого представление о России как о Китае, где очень, скажем так, завышенные ожидания. Если с твоей стороны работает агент, который знает и рынок приходящего игрока, и национальный рынок, то они с иностранным агентом найдут понимание того, в каком случае трансфер возможен, а в каком лучше в принципе о нем не заикаться. Это опять-таки оптимизация твоих расходов, на что ты готов пойти и был ли ты готов.

— Но все-таки если клуб самостоятельно подбором игроков занимается, это более эффективно, чем если бы он прибегал к услугам сторонних специалистов?

— Опять же, здесь разница между агентством и селекцией. В зависимости о того, что ты хочешь, в зависимости от ситуации. Если у тебя амбициозные задачи, и футбольный клуб функционирует здоровым образом, твоя селекция работает, работает 24/7 и готова в любой момент дать тебе подборку уже рассмотренных футболистов. То есть это работа, которая ведется в клубе непрерывно. Но я не говорю, что это исключает привлечение агента со стороны клуба.

— Есть ли какая-то общемировая или общероссийская доля, которую агенты себе обычно берут с контракта? Например, была нашумевшая история, что Мино Райола за трансфер Поля Погбы взял процентов семьдесят, что ли.

— Не знаю, сколько взял Райола, но он, конечно, космический парень. Молодец. Что касается комиссии, то есть процент, который ФИФА на данный момент рекомендует с трансферов — 3%, 10%, если ты представляешь футболиста с его заработной платы. Но это только рекомендуемый подход.

— А в реальности?

— В реальности, если говорить на примере агентства, которое я представляю, повторюсь: мы не берем с молодых футболистов никаких денежных вознаграждений, пока они при нашем участии не выйдут на какой-то качественный уровень. У нас есть условие в контракте: если твой контракт менее 5 млн рублей в год, ты ничего не должен. Мы не можем себе позволить (по крайней мере мои партнеры придерживаются такой философии, и я с ними согласна) подписать 50 футболистов, с каждого брать по 10% и жить припеваючи. Мы ориентированы на заработок с «взрослых», трансферов, который идет в инвестиции в молодых футболистов.

В регламенте есть ограничение. На данный момент — 10%, если ты агент футболиста. Но на практике агенты, как правило, представляют клубы, потому что там на сегодняшний день комиссия не ограничена.

— Теперь про конкретные кейсы. Можно ли сказать, что «Ростов» сэкономил, подписав Романа Еременко как свободного агента?

— «Ростов» не только сэкономил, «Ростов» получил уникального футболиста. У Романа так устроено видение футбола, что он очень быстро принимает решения на поле. То есть это тот футболист, качество которого не ставится под сомнение. Подписывая его как свободного агента, ты понимаешь, что тебе достается профессионал. Это твои инвестиции. На мой взгляд, Роман Еременко — это совершенно потрясающие и уникальные инвестиции, которые в свое время упустил футбольный клуб «Спартак».

— Что касается «Спартака», сложно ли было трудоустроить Романа в клуб?

— Нет, было несложно. Его хотел сам президент клуба Федун, переговоры шли недолго. Как только у Романа появилась физическая возможность участвовать в соревнованиях, мы вышли на согласование и финализацию условий. Со стороны агента Романа Еременко было сделано совершенно уникальное предложение. У Романа не было какой-то большой зарплаты на первые полгода. На первые полгода было предложено такое контрактное условие, при котором стороны будут присматриваться друг к другу и по истечении которого будет принято решение, плюс-три, то есть долгосрочный контракт срабатывает или не срабатывает.

Но после всем вам известных событий со сменой тренера началась глобальная чистка (я думаю, что это была и эмоциональная составляющая), Роман был уведомлен о расторжении контракта. Но я уверена, что Роман от этого только выиграл. То есть я не могу сказать, что это было какое-то эмоциональное потрясение. С учетом специфики действий клубов, по крайней мере в России, когда у тебя меняется тренер или руководство, эти глобальные чистки идут повсеместно.

— Возвращаясь в «Ростов». Почему контракт с Еременко сначала был подписан на 2,5 года, а потом продлен на 4?

— Потому что у Романа была возможность уйти за некую определенную выкупную, buy out, стоимость в определенное трансферное окно. Но и тренер, и руководство, и сам Роман настолько сработались за короткий срок, что Роман, на данный момент, ключевой игрок «Ростова». Поэтому все приняли решение, которому очень рады.

— После того, как он стал свободным агентом, им кто-нибудь из Европы интересовался?

—Все, что касается российского рынка, было предложение хорошее от «Краснодара», было хорошее предложение от «Локомотива».

— Почему не «Локомотив»?

— Юрий Павлович Семин был очень вдохновлен идеей подписания такого футболиста, как Еременко, которого он знает еще со времен игры за киевское «Динамо». Был качественный интерес, можно сказать, что было уже финальное предложение, и Роман бы с семьей остался в Москве. Но, руководство «Локомотива» не поддержало идею, и здесь очень быстро среагировал футбольный клуб «Ростов», Валерий Карпин позвонил, Арташес Арутюнянц, сделали предложение, решили, что немало важно, вопрос по проживанию семьи Романа на территории России. Ему обеспечили все условия достойного продолжения карьеры в «Ростове».

— Какого футболиста устроить теоретически сложнее — с историей, как у Романа...

— Скажем так, футболиста с вынужденной паузой.

— Просто есть еще два футболиста с вынужденной паузой.

— С такой же вынужденной паузой?

— Нет, там другая причина.

— Кресты порвали?

— Нет, стул уронили на кого не следовало.

— А, эти. Мои хорошие, мои золотые. Я так за них переживала.

— Причем мне было даже как-то немного удивительно с профанской точки зрения, что их обоих хотели такие клубы, как «Локомотив». Так вот, возвращаясь к вопросу, кого из них было объективно трудоустроить проще? Потому что все футболисты классные.

— Суперские. А селекция «Ростова» работает таким образом, что они ориентированы исключительно на футбольные качества игрока, которого они приглашают. Это футболисты, которые всем все доказали. Да, они оступились, были чрезмерно сурово наказаны.

У «Зенита» были свои причины так или иначе с Александром поступить. А здесь «браво» снова селекции и президенту «Ростова», который во всеуслышание заявил, что мы хотим видеть такого футболиста, несмотря на прошлое, осуждение и так далее. Это же очень важно. Что они получили? Они получили качественного футболиста.

— Еще один ваш футболист, Лисакович. Как получилось так, что он оказался именно в этом клубе?

— Это уникальное предложение, которое сделали мои партнеры «Локомотиву». Марко Николич знает Лисаковича по игре в Хорватии. Звезды сошлись, и мы вступили в переговоры. Лисаковичу понадобился юрист, поэтому я была очень рада посотрудничать.

— Были ли у Лисаковича другие предложения?

— В Европе были предложения. В России это эксклюзивное предложение для «Локомотива». Тренер его очень хотел.

— Еще один ваш футболист Данила Прошляков. Считаете ли его самым своим талантливым и перспективным клиентом?

— Я не футбольный тренер, чтобы говорить о том, какой футболист самый перспективный, более перспективный. Все ребята, которых мы ведем, они суперперспективные и талантливые для агентства. Мы в них инвестируем, мы в них верим. Они уже получили вызовы в сборные, опять-таки Зайдензаль, о котором я говорила, капитан юношей, Никишин, уникальный мальчик. Мы не будем выделять кого-то одного.

— Но как так получилось, что, проведя хороший сезон в молодежке, он оказался не нужен «Спартаку»?

— Когда у меня произошла встреча с Цорном, мне сказали, что футболист не готов для основы, и «Спартак» его просто не видит. Мне прямым текстом сказали, что не готовы. Поэтому для агентства не было проблемы найти ему новый клуб.

— «Ростов», а потом аренда в «Торпедо». Как он себя чувствует в аренде в «Торпедо»?

— Как и любой футболист, получающий игровую практику. Молодому футболисту обязательно нужна игровая практика. В «Ростове» у него такой возможности на данный момент не было. Иногда очень важно сделать один шаг назад, чтобы сделать три вперед.

— По поводу «чистых» спортсменов перед Играм-2016. Какое дело из всех этих было самым интересным?

— Был создан прецедент, совершенно серьезный, по которому дальше последовало дело Ефимовой, всех остальных отстраненных спортсменов. Не допущены были спортсмены по одному простому критерию, что ранее они были дисквалифицированы за допинг. Но это правило двойного наказания, удалось доказать, что оно просто неприменимо и ущемляет права спортсменов.

— Можно ли сказать, что на этом ты себе сделала имя?

— Нет, я не делала себе имя. Просто появился интерес у журналистов конкретно после этого дела. Работала я все-таки в компании, ни в коем случае не хочу забрать лавры исключительно себе. Я возглавляла спортивно-правовой отдел, и, действительно, очень часто бывала в Лозанне. Но все, что мы делали, это все была мощная коллективная работа, которая позволила добиться такого успеха. Да, я участвовала в заседании конкретно по данному делу. То есть у нас был ряд дел, которые мы раскидали по юристам. Конкретно это досталось мне.

— Какое самое тяжелое?

— Самое тяжелое... Применительно к допингу или из всего?

— Наверное, из всего.

— Потому что все-таки больше футбольных дел было, допинговые — от соревнования к соревнованию и были актуальны на момент этой колоссальной встряски мирового спорта. Любое дело, которое доходит до международных инстанций, в данном случае Спортивный арбитражный суд, нельзя назвать легким. Здесь нужен определенный уникальный набор знаний, в том числе швейцарского права, процесса, участие эффективное в заседаниях.

Давайте вспомним одно из самых интересных, от которого были мурашки, когда получили решение, весь офис аплодировал. Давайте назовем это «Дело Азмуна».

Когда, воспользовавшись опцией выкупа в контракте, Азмун был выкуплен и ушел в футбольный клуб «Ростов», «Рубин» обратился в РФС с просьбой признать контракт досрочно расторгнутым и дисквалифицировать футболиста. Параллельно мы обратились с просьбой о заявке за футбольный клуб «Ростов», потому что на тот момент уже был подписан контракт. И накануне была уже вот-вот Лига чемпионов. Сначала РПЛ, потом РФС вместе с РПЛ отказали своим решением в регистрации футболиста за футбольный клуб «Ростов», что совершенно недопустимо, с учетом одного из принципов ФИФА: карьера футболиста ни в коем случае не должна страдать. Мы подали очень оперативно, в течение, наверное, суток (ночью мы самостоятельно переводили все документы, решения, контракты) пакет документов в Лозанну, попросили о решении по ускоренной процедуре, и буквально за два дня до старта Лиги чемпионов, в которой в квалификационном, по-моему, матче должен был сыграть «Ростов», мы получили, собственно, оперативную часть решения, в котором решение РФС было отменено. И совершенно четко CAS сказал: футболист Азмун может быть заявлен за футбольный клуб «Ростов» для участия в Лиге чемпионов.

Мне кажется, тогда это взорвало все медиа. Азмун выходит в этом матче, был заявлен, да еще и гол забивает. Это из разряда голливудских историй.

Или, например, та же самая история с «Ростовом», когда им отказали в выдаче лицензии УЕФА. Мне кажется, это был год 2014. Идет жеребьевка, мы получаем решение, и их просто добавляют в корзину.

— Как ты познакомилась с Трабукки и Гурцкая?

— С Трабукки я работаю уже достаточно давно, пять лет-то наберется. Вначале я вела его дела в компании как юрист.

— В какой компании?

— Legal Sport. Та же самая компания, которая потом расширилась в Sila. Но любила я именно Legal Sport, мы занимались только спортивными делами. А потом появились все эти практики.

Да, я с ними еще знакома по работе его юристом от компании. В последствии, когда я уже уходила из компании, у нас тоже висели дела в Спортивном арбитражном суде, поскольку я ими занималась. Так или иначе мы поддерживали связь, и некоторые из них нужно было завершить. И, по-моему, я работала тогда уже в Болгарии с Георгием Градевым. Тогда только-только первая совместная идея появилась: а что, если нам попробовать какой-то совместный проект.

Уже потом я познакомилась с Тимуром Гурцкая, когда прилетела в Москву. Первое, что спросил у меня Тимур: «Девочка моя, тебе есть 18 лет?». Я так расстроилась. Я подумала о том, как я отвыкла от российских менеджеров и функционеров футбольных, которые предвзято относятся к девушкам в футболе. Он скептически был настроен.

У нас классные отношения. Мы три партнера, один ведет международные дела, это Марко Трабукки, за российский рынок отвечает Тимур, я идейный юрист-оформитель, представитель и закрыватель, скажем так, неудобных вопросов. Еще у нас есть скауты и наш потрясающий многодетный отец Сергей Крупский, который, собственно, все вопросы, касающиеся молодых футболистов и их родителей (а их очень много), решает.

— Во время работы Карреры в «Спартаке» Трабукки и Гурцкая активно трудоустраивали туда футболистов. Ты была причастна к этому?

— Нет, я работала в футбольном клубе «Химки».

— А когда само агентство начало работать?

— В нынешнем виде агентство работает с 2018 года. Если мы говорим о тех футболистах, к трансферу которых они непосредственно причастны, давайте вспоминать. Жиго — да, Самедов — да, Джикия, Ханни, Пашалич, Максимович. Это те, кого я сейчас могу вспомнить.

— А кого из того периода привел сам Каррера? Были ли такие?

— Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что непосредственно с ним я не взаимодействовала. Возвращаясь к вопросу о том, когда привлекают агента, я думаю, это как раз тот уникальный тандем тренера, футбольных функционеров и президента клуба, который показал качественную селекционную работу и в результате чемпионство.

— А почему он потом распался?

— Ну потому что это «Спартак». Потому что, к сожалению, российские клубы, не только «Спартак», многие так устроены. Сначала тебя обожают и превозносят, а потом тебя дико ненавидят и выгоняют. Кучука на базу не пускали, ну где это видано. У тренера тренировка, а его на базу не пускают. Некрасивая история. Но она же не единичная, как вы видите. Российский футбол, добро пожаловать.