«Россия — на 100 процентов футбольная держава». Митрофанов — о России, соперниках сборной и взаимодействии с ФИФА и УЕФА

— В последние пять лет Российский футбольный союз запустил много программ развития футбола. Вы довольны, как развивается детско-юношеский и массовый футбол в регионах?
  — Прежде всего, я доволен тем, как на эти инициативы реагируют те, кому они адресованы, — дети, школы, клубы. Было бы неправильно говорить, что эта работа не велась до 2019 года. Другой вопрос, что в 2018 году под эгидой РФС проводилось 1997 матчей в году во всех дисциплинах, разновидностях, чемпионатах и кубках — мужских, женских, детских. На долю детского футбола из этого числа приходилось всего 280 игр.

Сегодня только Юношеская футбольная лига в сезоне-2024 провела свыше 3600 матчей. Более 20 "выпускников" ЮФЛ вызваны в национальные сборные, свыше 500 играют в ФНЛ, более 80 — в РПЛ.

В ЮФЛ стремятся попасть. Те, кому мы поначалу по тем или иным объективным причинам отказываем, не сдаются, предпринимают усилия и исправляют указанные недочеты, чтобы нас переубедить и быть включенными в эту систему соревнований.

Что касается массового футбола, то это, прежде всего, воспитание культуры любви к игре. Необязательно всех людей делать профессионалами, у нас совершенно другая задача — влюбить их в спорт и дать возможность им заниматься, чтобы они всю жизнь пронесли в себе любовь к футболу.

Примерно 10 лет назад РФС в качестве одного из самых крупных проектов массового футбола подавал на конкурс в УЕФА один из фестивалей с количеством участников 28 тысяч человек. Он проходил в нескольких городах страны. Считалось, что его можно показать как достижение европейскому сообществу.

Сегодня каждую неделю полтора миллиона мальчиков и девочек играют в футбол на уроках физкультуры в рамках проекта «Футбол в школе». Ему уже четвертый год, и количество детей, которые хотят заниматься футболом, постоянно увеличивается. Рассчитываем, что к 2030 году регулярно играть в футбол в своих школах будет уже три миллиона мальчиков и девочек по всей России.

— У вас есть понимание, насколько футбол интереснее и популярнее других видов спорта — хоккея, баскетбола, биатлона?
  — Мы относимся дружелюбно ко всем видам спорта и федерациям и не ставим задачи с ними конкурировать, кого-то победить в этом соревновании. Наоборот, мы радуемся, если какие-то наши наработки другие федерации используют для продвижения своих видов спорта. Общеобразовательных школ в стране свыше 40 тысяч. При всей любви к футболу сложно объять необъятное. Поэтому другие виды спорта являются нашими партнерами, а не конкурентами.

Если говорить о цифрах, которые предоставляет Министерство просвещения России, разница между количеством детей, которые занимаются футболом, и отдающими предпочтение другим видам спорта, колоссальна. Некоторые федерации с большими программами говорят, что их спортом на уроках физкультуры занимается от 60 до 200 тысяч ребят по всей стране. И это, конечно, не то же самое, что полтора миллиона.

«Футбол в школе» — единственный проект, который будет представлен на титульной странице Министерства просвещения. Это тоже определенным образом демонстрирует отношение ведомства к урокам футбола. При этом у нас нет задачи воспитать из всех этих детей профессиональных футболистов. Мы прекрасно относимся к тому, что баскетболисты, борцы, пловцы и другие любители спорта будут играть, в том числе и в футбол. Эта история больше про любовь к нашему спорту и здоровому образу жизни в целом.

— Вы рассказывали, что ФИФА заблокировала выплату РФС по программе FIFA Legacy. Есть ли возможность получить средства как-то по-другому?
  — Эта сумма заморожена не в том смысле, что ФИФА не намерена ее платить. Существуют объективные ограничения, связанные с затруднениями проведения международных транзакций. Мы предлагаем различные варианты, находимся в постоянном диалоге. Хочу отметить, что ФИФА проводила полный аудит и убедилась в полной корректности процедур финансирования программ и соблюдении требований, которые она устанавливает при использовании этих средств. Мы рассчитываем на разблокировку этих сумм.

— Если этого по каким-то причинам не произойдет, как будут выживать финансируемые этими деньгами программы?
— «Выживать» — в принципе неправильный термин. FIFA Legacy — это дополнительный бонус, который мы были обязаны эффективно использовать. Это уникальный проект, который является, по сути, проектом доброй воли со стороны ФИФА: они сами определяют условия и объем. Ни одна страна, которая проводит чемпионат мира, не может рассчитывать на гарантированный фонд по этой программе. ФИФА может сказать: «Знаете, вы провели ЧМ, у вас есть наследие в виде стадионов, полей и любви к футболу — этого достаточно».

Но пока РФС является единственным позитивным примером из четырех реализуемых программ FIFA Legacy в мире. ЮАР, Бразилия и Катар — это пока другие истории.

— Но сейчас Минспорта поменяет порядок распределения букмекерских отчислений. И вы можете лишиться части этих денег.
— Выстраивание структурированной и систематизированной работы по развитию детско-юношеского и массового футбола – это длительный процесс. Поэтому для нас изначально была важна стабильность финансовой стороны вопроса. Если мы останавливаемся на половине пути, сложно рассчитывать на результаты и говорить об эффективности.

Условно говоря, вы решили выжать штангу весом 100 килограммов. Но на 70 кг остановились, прекратили тренировки и говорите: «Я молодец». Однако результат не достигнут. Так же и здесь. Если мы прекратим финансировать и развивать наш детско-юношеский футбол, то можем сколько угодно рассуждать, есть ли у нас футболисты, футбольная мы страна или нет. Поэтому мы верим в то, что стабильность финансирования сохранится. Поменялись правила — в их рамках будем продолжать работать и убеждать коллег в важности развития детско-юношеского спорта.

«Игроки уезжают за границу? Я против каких-то искусственных запретов»

— 11 «выпускников» ЮФЛ уехали играть в заграничные клубы. Не переживаете, что это создаст негативную тенденцию, когда ребята не будут задерживаться в чемпионате России?
  — Не переживаю и вообще стараюсь избегать в этом вопросе категоричности. Ребята уезжают по разным причинам. У некоторых просто есть мечта, которую надо реализовать, поставить галочку: «Я сделал это!» Некоторые хотят поиграть в Европе и посмотреть, что это такое. При этом иногда обнаруживая, что это не совсем то, что они изначально рисовали у себя в голове. Потому что, помимо «мягких английских газонов», как в рекламном ролике с участием Аршавина, даже в топовых соревнованиях бывают такие себе поля, такие себе клубные базы и совершенно непредсказуемое отношение к тебе. Итог: «Думал, что еду за одним, а получил совсем другое». Кто-то, наоборот, плывет против течения, преодолевает сопротивление и через это вырастает и становится более качественным футболистом.

У каждого своя собственная история, но нет однозначного аргумента в пользу того, чтобы уезжать. Объективно у нас сильный чемпионат. Мы любим себя стегать, посыпать голову пеплом и рассказывать, что у нас все «не то». Но до всяких ограничений наша лига постоянно находилась на шестом-седьмом месте в рейтинге УЕФА после незыблемых топ-5, которые, по сути, лучшие не только в Европе, но и в мире. Это хороший результат, который свидетельствует о высоком уровне нашего чемпионата, в котором у игроков есть хорошие возможности для развития.

У нас есть другие проблемы: например, как лимит влияет на мотивацию игрока развиваться. До появления ЮФЛ система подготовки была организована таким образом, что она физически не могла дать большее количество конкурентных игр, в которых эти футболисты могли бы расти. В итоге клубы могли конкурировать за ограниченное количество футболистов: условно говоря, есть топ-5 клубов, которые между собой делят 22 футболиста сборной России. У кого их больше, тот имеет наибольшие шансы выиграть чемпионат.

— Получается, вы за то, чтобы ребята оставались здесь?
— Я за то, чтобы был некий баланс. Конечно, мы хотим, чтобы наши сильные игроки выступали здесь. Это важно для нас, для болельщиков, для клубов. Но совсем не против того, чтобы они уезжали, если это дает им какой-то импульс для роста. Например, уехал Сафонов в «ПСЖ». Начнет он там играть — и перестанет быть российским футболистом или интересным для сборной России? Мне кажется, нет. Если он там еще и прибавит, для российской сборной это будет дополнительным преимуществом.

Однозначно я против каких-либо искусственных запретов. Матвей, Саша Головин, Федя Чалов, Леша Миранчук — все они сильные футболисты и приняли решение развивать свои навыки в другом чемпионате — можем пожелать только удачи. Они там представляют наш футбол, в том числе в этот сложный период.

— Популяризируют?
— Через футбол меняется отношение. «Нам рассказывают одно, но вот их парень играет в нашей команде и становится кумиром». Так рассуждают болельщики.

«Футбол — самый популярный вид спорта в России»

— В 2016 году Леонид Слуцкий говорил, что «Россия — нефутбольная страна». Сегодня вы готовы опровергнуть его слова?
— Я считаю, что Россия — на 100 процентов футбольная и спортивная держава. Но в зависимости от специфики виды спорта у нас развиты по-разному. Они могут быть очень популярными, как футбол. Но, с учетом того что они очень популярны, они и очень недофинансированы.

Мы можем сколько угодно обсуждать, справедливо или нет получают высокие зарплаты те или иные футболисты. Но вряд ли кто-то будет спорить, что количество футбольных полей в стране недостаточно для любителей, которые хотят этим видом спорта заниматься. И даже для тех детей, которые уже занимаются.

Это не вопрос критики. У нас огромная страна. Решить проблему одномоментно, чтобы это было удобно и везде, практически невозможно. Даже если не брать небольшие страны, а говорить, например, о Бразилии с ее 200-миллионным населением – это все равно проще. Потому что плотность населения другая, районов компактного проживания меньше. У нас же люди живут и хотят заниматься спортом практически везде. Расстояния, климатические условия – все это стоит больших денег.

В футбольной системе подготовки резерва в России занимаются 420 тысяч детей. 200 тысяч занимаются борьбой. 100 тысяч — хоккеем. Дальше — меньше. Хороший ли показатель на 150 миллионов человек? Возьмем Германию. На 85 миллионов человек 750 тысяч детей занимаются футболом. Относительно доли населения это почти в четыре раза больше, чем в России.

Статистические данные подтверждают, что футбол — самый популярный вид спорта в России. Поэтому да, у нас футбольная страна. Но находимся ли мы на верхнем уровне развития? Точно нет!

Нам нужно дофинансировать и доразвить школы. Сколько отличных, хорошо оснащенных школ даже среди топовых академий вы знаете? У московского «Динамо» нет своей академии, она тренируется на полях в «Лужниках». У «Локомотива» есть поля, но им их явно недостаточно. «Спартак» сейчас строит рядом с «Лукойл Ареной», но при этом использует поля Министерства спорта РФ в Сокольниках. Да, есть «Краснодар», живущий на отдельной планете. Есть «Зенит», у которого все хорошо.

Но также есть «Рубин», у которого школьная инфраструктура в ужасающем состоянии. В этом году они что-то сделали, потому что мы в какой-то момент уже были готовы выдавать предписание о снятии их с соревнований. Посмотрите другие школы. «Чертаново» — одно поле и маленький манежик. И это мы сейчас проходимся по лучшим академиям.

— По фактам кажется, будто нефутбольная держава.
— Еще раз повторюсь: футбол — недоинвестированный вид спорта. У нас 22 тысячи футбольных полей, из которых на 180 можно проводить соревнования под эгидой РФС. Этого мало. Нужно сильно больше стадионов для турниров. В разы. Мы уже это делаем.

«Во Вьетнаме у любителей сценария азиатского перехода будет возможность посмотреть, с кем нашей сборной придется там сталкиваться»

— История с допуском юношеской российской команды до европейских соревнований. Есть ли там какое-то просветление или все затуманено?
  — Все остается на том же этапе. У нас с мая-июня, когда в прошлый раз об этом спрашивали, переговорный цикл даже не возобновился. По понятным причинам: УЕФА сначала готовился к чемпионату Европы, затем проводил его и подводил итоги, потом была серия других соревнований и сезон отпусков в августе.

— Нет у вас ощущения, что вы бьетесь об стенку, а просветления все не видно?
  — В любом случае надо продолжать отстаивать свои интересы. По ряду вопросов УЕФА идет навстречу, возобновляет ранее замороженную активность. Это и участие в софинансировании отдельных проектов, и многое другое. Понятно, что хочется это политическое противодействие преодолеть.

— Игры с Вьетнамом и Таиландом не говорят о том, что вы смотрите в сторону Азии, или в этом вопросе поставлена точка?
— Это разные вопросы. Вы же понимаете, почему в сентябре у нас Вьетнам и Таиланд — выбор ограничен. Еще до чемпионата мира в России у всех сборных было 30 процентов товарищеских игр и большое количество пауз. Товарищеский матч — это финансовый продукт: права, реклама, плата за соперников. Одни на этом выигрывали, а другие, особенно маленькие сборные, теряли.

УЕФА как наиболее прогрессивная конфедерация придумала, как решить вопрос, чтобы товарищеских матчей почти не было, а были бы они, скорее, исключением. Организовали новый официальный турнир — Лигу наций. Соответственно, свободных соперников в Европе почти нет.

По пути УЕФА пошли другие конфедерации — Латинская Америка, с которой мы в дружеских отношениях, Африка. По похожему пути идет Азия, где, в принципе, много стран, большие расстояния и где придумывается большое число турниров, которым даются официальные статусы. Получается, что в мире число команд, которые могут проводить товарищеские игры одномоментно, небольшое.

Осенью Европа начинает играть в Лиге наций и квалификации ЧМ-2026, Азия, Африка и Латинская Америка уже проводят отбор на чемпионат мира. Получается, что потенциальными соперниками для товарищеских матчей остаются только 28 команд, которые выпали в Азии.

Дальше часть из этих сборных договаривается о матчах между собой, и далеко не всегда эта информация вовремя появляется на официальных ресурсах ФИФА и федераций. Вьетнам и Таиланд — это как раз сборные, которые уже договорились сыграть друг с другом. Не зная этого, мы параллельно отрабатывали вопрос с обеими командами, хотели пригласить их в Россию. Но коллеги говорят: «Гипотетически нам это очень интересно, но мы уже договорились играть в Хошимине или в Ханое. Поэтому приезжайте к нам во Вьетнам, проведете два матча».

Мы постарались привезти кого-нибудь в Россию, но на сентябрьские матчи договориться не удалось. Оставались следующие варианты: либо в сентябре не играем, либо делаем сбор и играем с молодежкой или каким-нибудь клубом РПЛ, либо играем официальные матчи со сборными, которые находятся на втором и четвертом местах их списка доступных. Обсудили и приняли решение все-таки полететь.

Зато у многих любителей сценария перехода в азиатскую конфедерацию будет возможность посмотреть вживую, как это могло бы выглядеть. Ни в коем случае не имею в виду, что мы это делаем ради эксперимента или чтобы кому-то что-то доказать. Мы играем с двумя неплохими азиатскими командами. Но в том числе для себя сделаем факультативные выводы: перелеты, климат, часовые зоны, организация тренировочного процесса по московскому времени, качество полей и стадионов.

— Судя по тому, как вы говорите про «любителей азиатского сценария», для вас вопрос закрыт?
  — Нет. Я сам исполняю решение, которое примет исполком РФС. Это сценарий, который существует всегда. Просто не считаю правильным постоянно возвращаться к этому вопросу. Напомню, что и тот, и другой сценарии возможны только тогда, когда ФИФА примет решение о снятии блока. Потому что именно решение ФИФА распространяется и на азиатскую конференцию.

При этом на ФИФА сейчас надавить проще, чем на УЕФА, по двум причинам: следующий чемпионат мира пройдет в США и Мексике, а также открытие офиса ФИФА в Майами, где располагаются все юридические подразделения организации и куда они переедут из Цюриха.

— Вопрос участия в чемпионате мира в 2026 году вы будете поднимать в сентябре, когда будете общаться с ФИФА?
  — Да, в том числе.