Евгений Нурисламов: Хоккейная жизнь — очень интересная, рад, что я ее прожил

Евгений Нурисламов — защитник, воспитанник уфимского хоккея. В своей карьере выступал за такие клубы, как «Драммондвилл», «Сан-Диего», «Сиракьюз», «Айдахо», «Милуоки», «Рокфорд», «Нефтехимик», «Локомотив», «Атлант», «Авангард», «Сорель-Трэси», «Сен-Жорж». В настоящее время играет за команду «Джакарта Пантерз» и тренирует сборную Индонезии.

«Наша задача — развить интерес к хоккею в Индонезии»

— Сейчас вы развиваете хоккей в Индонезии?
— Я и мой друг Артем Безруков (в прошлом защитник подольского «Витязя» и казахстанского «Арлана». — Прим. «РБ Спорт») — тренеры национальной сборной Индонезии по хоккею. Третий тренер — парень из Тайваня Брэндон, благодаря ему местный хоккей стал развиваться. Мы отработали первый год. Хоккей здесь, конечно, на любительском уровне, но в Индонезии хотят развить его до профессионального. Так что мы только начинаем потихоньку выстраивать какую-то систему.

— В сборной Индонезии местные или приезжие?
— Местные, надо обязательно иметь паспорт. Плюс по правилам ИИХФ нужно начать играть в стране или два сезона провести в местной лиге. У нас есть ребята с индонезийским паспортом, которые живут и играют в Америке, но им нельзя выступать за национальную сборную.

— Как в Индонезии становятся хоккеистами? Есть возможность тренироваться, играть?
— На данный момент катки только в торговых центрах, как в большинстве азиатских стран. Скорее всего, потому что здесь сосредоточены на массовом катании. Есть две школы, вторая открылась в этом году для детей. В одной тренируют местные тренеры. А другую открыл наш ассистент тренера сборной, он сам из Тайваня.

— Вообще в стране есть интерес к хоккею?
— Это наша задача — развить интерес. Можно во всем заинтересовать, было бы желание. Спонсоры у нас есть, но их недостаточно. Надо хотя бы с нормального катка начать, а там и интерес придет. Второй год сборная Индонезии играла на чемпионате мира в четвертом дивизионе, а с нашим тренерским штабом в этот раз выступили неплохо, по сравнению с тем, что было раньше. Надо понимать, что ребята, которые в сборной играют, не получают зарплату и еще должны работать. Поэтому иногда не приходят на тренировки. Здесь они раза два в неделю, а не пять-шесть раз, как у нас. Поэтому ситуация другая, но потихоньку интерес развиваем. Надеемся, что в недалеком будущем с появлением нового нормального катка уже будет больше льда, больше возможностей и больше детских школ.

— Кто еще играет в четвертом дивизионе?
— В том году уровень этого дивизиона был один, а в этом играли такие команды, как Кувейт, Монголия. У них добавились ребята из России и Чехии, которым выдают паспорта. Поэтому уровень хоккея очень сильно повышается, это же примерно как дивизион 3Б. И в следующем году будут выступать Армения и Туркменистан, там есть ребята, которые поиграли в МХЛ. Уровень будет совсем другой.

— Сколько команд в местном чемпионате?
— Сейчас приняли решение разделить на две лиги: одна лига будет более профессиональной, для молодых ребят, которые хотели бы чего-то добиться в хоккее, а вторая — больше для комьюнити, для людей, которые просто хотели бы поиграть. На данный момент в каждой лиге по четыре команды.

— Много ли матчей?
— В том году около девяти-десяти игр в чемпионате, плюс плей-офф. В общем, матчей 16 было. Как раз столько и нужно было для ИИХФ для того, чтобы участвовать на чемпионате мира. В этом году мы попросили, чтобы матчей добавили и чтобы было 32-36 игр.

— Какие вообще перспективы развития хоккея в Индонезии?
— Здесь есть свои азиатские игры, которые называются Морские игры, и это для Индонезии самый большой приоритет. Чемпионат мира — тоже важно. Насколько я понимаю, основное — развивать потихонечку хоккей, чтобы он мог представлять собой что-то, как во всем мире. Это еще далекий путь, нам нужно вначале арену построить и потом уже все дальше делать.

— Для вас лично в чем интерес?
— Во-первых, тренировать сборную — это уже международный уровень. Во-вторых, начинать развивать хоккей с самого начала, строить систему — это тоже интересно. Я играл в Канаде, в США, в России и видел разные системы. Можно было что-то взять из североамериканского и российского хоккея и сделать систему попроще, чтобы дети приходили и получали удовольствие от игры. Кто-то из них мог бы вырасти в профессионального хоккеиста.

— В ФХР заявляли о желании провести матч с такими странами, как Индия, ЮАР и так далее. Вам в Индонезии были бы интересны матчи со сборной России?
— Нам, конечно, было бы интересно. Нам вообще было бы интересно сотрудничество с Федерацией хоккея России.

— Чем вас привлекла Индонезия как страна для жизни?
— У меня семья, двое детей. Мы жили в Канаде очень долгое время, но все не любим зиму. Поэтому подумали и решили, почему бы не поехать и не посмотреть, и нам понравилось. Сначала мы остались на Бали, а потом я познакомился с Артемом Безруковым. Мы друг против друга играли вместе на молодежном уровне и в КХЛ, а лично познакомились уже здесь. Артем пригласил меня на матч, а потом начали общаться с ребятами, которые здесь играют. На следующий год они нам предложили помочь им.

— Там много русских?
— На Бали по понятным причинам последние два-три года очень много. По-моему, больше 60 тысяч русскоязычных. В Джакарте, столице Индонезии, тоже много русских.

— Где обычно работают?
— Много где. Большинство работают онлайн. Кто-то в строительстве на Бали. В Джакарте — в компаниях, в том числе в IT.

— Менталитет местных жителей отличается?
— Менталитет совершенно другой. Более расслабленный — можно сделать, но не сейчас, а подождать. Особенно на Бали. А в Джакарте менталитет более рабочий, это большой мегаполис на 15-16 млн человек.

— По России не скучаете?
— Конечно, скучаю. По родителям, друзьям, ребятами, с кем в хоккей играл. Но я спокойно могу приехать в любое время, это не проблема. Просто с детьми немного тяжеловато ездить на данный момент.

«Раньше играли от обороны, а сейчас хоккей стал более зрелищным»

— Следите, что происходит в хоккее, в КХЛ?
— Да, слежу за НХЛ и КХЛ, как и все другие ребята, которые играли профессионально. Хоккей меняется и с каждым годом становится другим, за этим надо смотреть и быть в курсе. Сейчас подготовки разные, и ребята по-другому относятся к хоккею.

— В минувшем сезоне КХЛ выделили для себя какие-то команды?
— Все команды интересные, играют по-разному. Можно выделить «Торпедо», «Северсталь», «Магнитку», «Локомотив», «Ак Барс». Также «Динамо», которое возглавляет мой друг Алексей Кудашов. Мне интересно, как он работает. Я за ним слежу, как он тренирует, как он подходит ко всему, как они играют.

– И, как на ваш взгляд, изменился хоккей за последние годы?
— Конечно, хоккей сильно изменился и в КХЛ, и в НХЛ. Раньше в основном играли от обороны, а сейчас большинство команд показывают атакующий хоккей. Ребята не боятся допускать ошибки, а раньше бы их посадили за это на скамейку. Поэтому сейчас играют более открыто и хоккей стал более зрелищным.

— Какие-то сезоны, команды в карьере вам особенно запомнились?
— Все запомнилось. Хоккей быстро проходит, это отдельная жизнь. Когда ты приходишь в «нормальный мир», надо адаптироваться заново и найти самого себя. Запоминающимся для меня был год в «Локомотиве», это был первый сезон в КХЛ. Еще могу отметить «Атлант», с которым мы играли в финале Кубка Гагарина. Команда была сплоченная и талантливая. Там как раз тренировал Милош Ржига, и с ним было интересно работать. А «Нефтехимик» стал для меня если не родным клубом, то тем, кто дал мне больше всего шансов в КХЛ. Поэтому Нижнекамск мне близок к сердцу.

— Многие хоккеисты отмечали Ржигу как одного из лучших тренеров в своей карьере.
– Он был эмоциональный, позитивный и с харизмой. Такой персонаж, за которым было приятно наблюдать со стороны. Он хорошо говорил по-русски, но с сильным акцентом, и его всегда было интересно слушать.

— Ваша карьера в КХЛ резко оборвалась…
— Может быть, есть какие-то причины, которые я не знаю, но просто команды стали отказываться от более взрослых игроков.

— В «Авангарде» вы не сработались с тренером?
— Когда я туда пришел, в «Авангарде» был Милош Ржига, с которым мы нормально работали. Но его уволили в конце сезона, в плей-офф мы не попали. И пришел Евгений Корноухов, с которым мы не сработались и не нашли общий язык. Проблема большинства наших тренеров в том, что если им что-то не нравится, то они не говорят и молча делают. Например, не ставят на матч или убирают в другие пятерки. Но не объясняют, что не нравится и что надо сделать, чтобы было по-другому. В «Авангарде» я был один из самых взрослых игроков, а Корноухову, как мне показалось, больше нравилось работать с молодыми. И еще такой момент, что когда я тренируюсь, то улыбаюсь, смеюсь, потому что получаю удовольствие. Но некоторым тренерам это не нравилось, и я не знал почему. Так что с Корноуховым у нас где-то что-то не получилось.

– В конце карьеры вы играли в LNAH. Что собой представляет эта североамериканская лига?
— Это такая лига, где профессиональные хоккеисты заканчивают карьеру. Раньше была бойцовская лига, где были драки, сейчас она меняется, но все равно она остается достаточно жесткой. Там играют ребята, которые поиграли в НХЛ, в Европе, а заканчивают карьеру недалеко от дома — в провинции Квебек, так как большинство оттуда родом. По зарплате это такая же лига, как Ист-Кост. Я там играл, чтобы поддерживать форму, ожидая какой-нибудь контракт. Но так там и закончил, не дождавшись.

— Драки часто были?
— Да, постоянно. Примерно три-четыре драки — это нормальная вещь. Бывали даже в начале игры, когда еще даже шайбу не вбросили. Это как часть шоу. Большинство драк были постановочными, но бывали и в игровых ситуациях. Но так как большинство ребят до этого играли в НХЛ, АХЛ или Европе, то уровень был высокий. Примерно как у нас в ВХЛ, только пожестче.

— Вы ведь играли за одну команду с Джоном Мирасти, который в свое время выступал за «Витязь»?
— Да, я вместе с ним играл. Это уникальный человек, у него была кожа, как у слона. То есть она настолько толстая, что даже когда по нему били, то было незаметно. У другого человека была бы куча синяков и рассечений, а ему хоть бы что. Может, я один раз только с синяком его видел. Со всеми тафгаями, с которыми я встречался и у которых индейская кровь, у них толстая кожа и они все хорошие бойцы. Причем Мирасти не защищался и не пытался уйти от ударов, но очень мало урона было на его лице.

— А в хоккей играть он умел?
— Так сказать, средне. Шайбу мог отдать, пас передать. Хотя большинство ребят в НХЛ, которые являются тафгаями, сейчас все неплохо играют в хоккей.

— Говорят, что тафгаи, которые в «Витязе» играли, были веселыми парнями.
— Да, большинство тафгаев веселые парни, процентов 60. На льду они страшные и ужасные, неохота с ними встречаться, а в жизни они мишки такие, добрые и нормальные парни. Большинство из них, если спросить, в первую очередь хотели бы быть хорошими игроками. Драться – это единственная возможность для них подняться в хоккее. Но им всем нравится играть.

«Канадцы больше бьются за шайбу, а наши игроки — больше художники»

— За время игры в Северной Америке у вас были варианты в НХЛ?
— Я был в тренировочных лагерях. Когда я был в юниорской лиге, у меня появился агент. Но я тогда не понимал, для чего он нужен. Этот агент мне дал, скажем так, подагента, который находится в Квебеке, так как я выступал в QMJHL. Я был незадрафтованный, так как приехал поздно и только в 18 лет стал играть в юниорской лиге. У меня был бы шанс, только если бы меня пригласили на пробные тренировочные лагеря. Я ему попросил найти мне те команды, в которых было бы место, за которое я мог бы побороться. И больше не просил ничего — ни зарплаты, ни квартиры. Но с этим он тоже не справился. Я был в тренировочном лагере «Коламбуса» и «Нэшвилла», а в АХЛ — в «Сиракьюзе» и в «Милуоки». И в каждой команде было подписано восемь защитников. В АХЛ я даже начал сезон девятым, но в один прекрасный момент тренер меня вызвал и сказал: «Нам нравится, как ты играешь, все хорошо. Но это бизнес. Ближайший к тебе игрок получает в три раза больше, поэтому жди своего момента». Я ждал, ждал, но так и не дождался. Играя в ECHL и UHL, я смотрел на ребят, которым было по 30-32 года, и их то поднимали в АХЛ, то опускали обратно. То есть они туда-сюда ходили, и у них ни квартиры, ни машины, ничего. Я на это посмотрел и попросил своего друга, который был в Монреале, найти мне какую-нибудь команду в России. Он мне нашел «Нефтехимик», в то время это была еще Суперлига. И я сразу уехал.

— Что вам дал североамериканский опыт в карьере?
— Самое главное — это характер. С 16-17 лет я играл в юниорских лигах в Канаде и видел, как люди готовятся сами к сезону. Они следят за питанием, за тренировками, за режимом, и мне это очень сильно помогло в плане подготовки. Когда я приехал в Россию, для меня был неприятный шок, что у нас все до сих пор происходило в группах — тренировки, питание. Хотя мы все разные совершенно. В Северной Америке, в АХЛ и НХЛ, это все по-другому, подготовка более индивидуальная. Там всегда делаешь тесты, они показывают, что у тебя хорошо и над чем еще надо поработать. И тренеры расписывают под тебя программу, по которой ты работаешь сам, а за тобой никто не смотрит, даже на тренировках. Там менталитет такой: если ты хочешь играть, то будешь делать все сам. У нас же был другой менталитет: даже если ты не хочешь, надо делать вот так, чтобы играть. И все равно результат был другой. Не знаю почему, но нас в хоккее всегда тренировали играть на усталости. Хотя в НХЛ и в АХЛ все играют больше на легкости, то есть подготавливают организм, чтобы он как можно больше отдохнул, восстановился. У нас же нагружаются, и ты просто не успеваешь восстановиться в течение всего сезона, и в играх плей-офф это очень сильно сказывается. Также разница нашего и североамериканского хоккея в том, что канадцы больше бьются за шайбу, а наши игроки — больше художники, в плане искусства. Мы очень красиво все можем сделать, нарисовать. Хотя сейчас хоккей меняется, но мы все равно не так настырно боремся, как канадцы.

— Вы действительно не попали в тренировочный лагерь «Анахайма» из-за фамилии?
— Да, это такое стечение обстоятельств. У меня был подписан контракт с клубом АХЛ, и я должен был ехать в «Анахайм». Это был 2003 год, то есть после 11 сентября 2001 года. Если раньше в Америке можно было летать по водительским правам, то после этого там очень все ужесточилось и стало строже. У меня были все бумажки от «Анахайма», что приглашают в тренировочный лагерь, что меня будут встречать, что есть гостиница. Но меня остановили на границе и не пустили из-за того, что у меня фамилия Нурисламов, которая переводится как «луч ислама». Я даже не знал об этом. Я пошел сдавать отпечатки пальцев, и это заняло три месяца, прежде чем мне одобрили въезд. Пока я ждал это оформление, я тренировался с Игорем Кравчуком в Конкордии. В конце концов, мне одобрили въезд в Америку, только уже, естественно, все тренировочные лагеря прошли. Я смог поехать только в Ист-Кост, в «Сан-Диего».

— Есть сожаление, что так и не получилось полноценно заиграть в АХЛ и даже попробовать себя в НХЛ?

— Мне кажется, что в этом работают свои законы. Естественно, надо быть не только хорошим игроком и работать, но и оказаться в нужном месте в нужное время. Многие ребята, которые заиграли или не заиграли на таком уровне, могут это подтвердить. Кто-то оказался в нужном месте в нужное время, а кто-то — нет, и я среди них.

— Какие отличия от менталитета людей в России и Северной Америке вы бы отметили?
— Разница в менталитете, конечно, есть, в каждой стране свои различия. У нас ребята встречаются, общаются, вместе могут покушать или сходить в кино. А в Америке все сами по себе, у всех своя жизнь, и все это ты будешь делать один. У меня жена канадка, и я прожил в этой стране долгое время. И когда ты их узнаешь и входишь в семью поближе, то становится примерно точно так же, как у нас, – тепло и открыто принимают, есть семейные посиделки, шашлыки, рыбалки. То есть к ним надо пробиться в эту зону.

— Вы думали там остаться жить?
— Получается, я 23 года прожил в Канаде, и мы оттуда уехали сюда, на Бали. У меня жена канадка и дети канадцы, так что можем вернуться туда жить. Просто для детей в Канаде, на мой взгляд, не очень удобно и очень дорого. Когда ты играешь в хоккей, то деньги на счета приходят, и это не так сильно заметно. Когда зарплата прекращается, то начинаешь смотреть, какие счета приходят и понимаешь, что это очень дорого. Я говорю именно про провинцию Квебек, а не про всю Канаду. Там очень дорого, налоги очень большие, поэтому мы и решили переехать. Ну и холодно, естественно. Мы ездили на Кубу, в Мексику на отдых, и, сидя на пляже, мы подумали: «Что мы в Канаде делаем?» Здесь ведь тепло и хорошо, нам очень нравится. И через какое-то время мы переехали. У каждого в Канаде две машины, нужна летняя, зимняя резина, и это все лишние деньги. Здесь на Бали это все не нужно.

— Вы довольны своей карьерой?
— Конечно, доволен, но хотелось бы большего. Мне кажется, что потенциал был. Но сейчас нет смысла смотреть назад. Я очень рад той жизни, которую я прожил, и тому, с какими ребятами я познакомился. Все, что было в этой хоккейной жизни, было очень классно. И я думаю, если бы мне это еще раз предложили, то я бы еще раз прошел тот же самый путь. Хоккейная жизнь — очень интересная.