— «Торпедо» может похвастаться игроками, близкими к народу, — Василий Атанасов, Богдан Конюшков и другие?
— Они сами по себе замечательные ребята, и, попадая в такую среду, как в «Торпедо», человек ведет себя более раскрепощенно и открыто. Я даже могу сказать по «Чайке»: у нас собирается одна большая трибуна — около тысячи человек, а иногда и больше. Посещаемость лучшая в МХЛ. Есть поддержка даже после неудач. У меня неоднократно бывало, когда я еду в метро после проигранных матчей, но все равно кто-то подходит и говорит доброжелательные слова.
Но таков Нижний Новгород. Здесь в хоккее ищут положительные эмоции, живут надеждой. В такой среде по-другому относишься к любой медийной активности, к интервью. Чувствуешь, что ты просто обязан общаться с болельщиками. Совсем маленькая девочка семи-восьми лет пришла на презентацию команды, и я ей подписал и подарил свою хоккейную карточку. Она обняла меня, прижалась — как к родному человеку. А потом я ее стал встречать на каждом матче: «Дмитрий Юрьевич, с победой, успеха». А ко Дню тренера она под присмотром кондитера испекла три тортика и принесла нам на игру. Каждый в «Торпедо» и в «Чайке» чувствует невероятную ответственность, и это не громкие слова. Мы работаем в атмосфере феноменальной болельщицкой любви.
— За счет чего в Нижнем Новгороде сформировалась такая атмосфера?
— Велико искушение сказать, что появился такой человек, как Игорь Ларионов. Но на самом деле клубная философия, особая атмосфера на трибунах — все это стало формироваться до его прихода. Сначала правильный подход руководителей — Александра Харламова и Максима Гафурова, потом стали приходить такие игроки, как Алексей Кручинин, и пазл сложился. От всех людей в клубе должен исходить позитив, тогда будут такие результаты. Ларионов попал в атмосферу, которая подходила под его философию. Здесь ему комфортно реализовывать свои идеи. Все в клубе являются единомышленниками. Наша организация притягивает открытых, доброжелательных людей.
Полностью интервью с Дмитрием Федоровым читайте на «РБ Спорт» в ближайшее время
